Искатель. 1989. Выпуск №5
Шрифт:
Так убеждал себя Ремезов вернуться на Алтай, в районную больницу, так противился искушению. И вдруг как очнулся:
— Игорь! Мне нужно собрать новый материал… На месте. Самому. Мне нужно в Лемехово!
Игорь Козьмич опешил:
— При чем тут Лемехово?
В свой черед опешил Ремезов:
— А где же этот твой филиал?
— Ну не в самом же Лемехове, — обиженно проговорил Игорь Козьмич и задумался. Несколько мгновений он отсутствующе глядел на экран. — Хорошо, — ожил он и бросил взгляд на часы, — В пять нам подадут машину.
Машина остановилась внезапно. Пустынное шоссе впереди
Ремезов успокаивал себя тем, что, если пойти сюда от Лемехова, легко будет соединить цепь знакомых с детства ориентиров. Но то — от Лемехова, а сейчас Ремезов был привезен неизвестно откуда — все здесь казалось незнакомым, неизвестным до острой тоски, до чувства невесомости.
Еще через несколько минут езды лесистые скаты расступились, открывая невеликий простор с лугом и продолговатым озером. Пологий склон, вдоль которого тянулось шоссе, опускался к воде. По другую сторону озера вода терялась в камышах, озеро превращалось дальше в плотное, по-осеннему рыжеватое болото, в котором кое-где торчали одинокие и тощие, серые от корней до жидких крон сосны. Но еще дальше, за этим ржавым полем, земля вдруг приподнималась ступенью, и на ней, вплотную и болоту, стояла стена леса с низкими мощными кронами. От дороги до этого леса было километра полтора.
На этом озере, как раз там, где невысокий бугор выступал в воде голым каменным языком, в далекие времена Ремезов один и Ремезов другой вместе с приятелями из Быстры удили рыбу… Это место было уже своим, родным — и память уцепилась за этот бугор, прочно обосновалась на нем и внутренним взором сделала круг, присоединив к точке опоры весь видимый простор и наполнив его светлой мозаикой детских впечатлении.
Машина тем временем съехала с шоссе на грунтовую дорогу и остановилась у здания, собранного из легкого рифленого металла. Только выйдя из машины, Ремезов заметил, что озеро и памятный мыс стали недоступными: вдоль озера, метров за сто, тянулась закрученная непреодолимой спиралью колючая проволока. Спираль вытягивалась из леса и упиралась прямо в бок этого металлического здания, похожего на авиационный ангар.
— Там уже «зона»? — со сжавшимся сердцем спросил Ремезов.
— Да, — сурово сказал Игорь Козьмич и, видно, решил окончательно настроить Ремезова на роковой лад, чтобы тот ясно представлял обстановку. — Там, на берегу, начинается тот свет… граница жизни и смерти, — и, подождав недоуменного взгляда Ремезова, спросил, — Видишь те шарики?
Он указал на странные сооружения, похожие на зрелые темные грибы-дождевики величиной с железнодорожную цистерну.
— Лазерные установки, — объяснил Игорь Козьмич. — С локаторами, которые засекают любой живой объект размером с гнуса. Через прямую линию между установками не пройдет никто. Установки стоят по всему периметру зоны. Зона — под защитным колпаком высотой в пятьдесят метров. Установки улавливают инфракрасное излучение, таким же излучением поражают цель.
Всю ностальгию как-то разом отшибло — и вместо нее образовалось тяжелое и бесцветное чувство… Ремезов видел озеро,
От «ангара» в глубь зоны тянулся полупрозрачный коленчатый рукав.
— Это выходной отсек, — пояснил Игорь Козьмич.
Из «ангара» появился человек в белом халате, белой шапочке и пластиковых, почти бесформенных бахилах. Весь в веснушках, с рыжими ресницами, он казался гораздо моложе своих лет, хотя и видно было, что ему за сорок. Он поздоровался с радостным, прямо-таки счастливым выражением на лице.
— Доктор Ремезов, Виктор Сергеевич, — представил директор своего однофамильца. — Негласно считайте, что он главный эксперт по пашей проблеме.
Ремезову показалось, будто он проглотил что-то очень вкусное и весьма сытное… Эх, медные трубы!
— Очень рад! — сиял сотрудник Игоря Козьмича, пожимая руку. — Я вашу диссертацию почти наизусть знаю…
Ремезова повели в «ангар» — и вскоре он, завертевшись в потоке непривычных и в то же время знакомых по далекой жизни впечатлений, словно превратился в сомнамбулу. Мгновенно переодетый в белое, отдающее неживым духом особенно тщательных дезинфекций, он целый час пытался выдержать напор информации, рассеянно отвечал на вопросы. Потом пришел — тоже весь в белом — Игорь Козьмич и увел его в пустое и тихое помещение с диванами и репродукциями левитановских пейзажей на стенах.
— Что скажешь? — начальственно, почти грозно спросил он.
— Игорь Козьмич, уволь, у меня уже голова трещит, — развел руками Ремезов. — Я давно одичал в лесу…
— Ладно, не сердись, — заметив свой привычный, но не подходящий к месту тон, мягче и спокойней заговорил Игорь Козьмич. — Сегодня туда идти уже поздно… Отоспишься, поразмыслишь на досуге… А там вместе обсудим.
— Игорь! — собрался с духом Ремезов. — Я тебя не понимаю. В лесу десять лет сидел. Какой я, к свиньям, «эксперт»! Ты же прекрасно понимаешь: три года не поработаешь — и все, полная деквалификация! А мой срок — десять лет…
Игорь Козьмич улыбнулся — очень по-дружески.
— Это, старик, в тебе играет гордыня, — проговорил он. — Ты все приглядываешься, сравниваешь… Все для себя гирьки на весы подбираешь. Может, поэтому ты и на Алтай удрал?
— Может, — честно признался Ремезов.
— Значит, я знаю тебе цену лучше, чем ты сам. Ты, Витя, — тугодум, но гениальный тугодум. У тебя мозги — как ледокол. Движутся медленно. Ни черта ты не понял, что у нас здесь происходит… Мы же уперлись в стену… Считаешь, что стал дилетантом? Вот и хорошо — как раз дилетант нам и требуется теперь, но хорошо подкованный дилетант…
— Игорь! — помолчав, сказал Ремезов. — Я не вижу никакой опасности… И это почему-то пугает меня больше всего.
Игорь Козьмич сразу изменился, посмотрел на Ремезова хмуро.
— Ясно, — неопределенно сказал он. — Пойдем, я тебя представлю остальным.
Половину «ангара» занимали военные, управлявшие инфракрасным «колпаком». Здесь все было, как на пограничной станции ПВО.
Немного погодя Ремезов с Игорем Козьмичом вышли из «ангара». Долгие северные сумерки продолжались. Небо, казалось, стало еще светлее, бесцветнее, но этот свет совсем не доходил до земли. Над лесом, в слабой зелени гаснущего заката, висело тонкое, но плотное и непрозрачное, пепельного цвета облачко. На фоне сумрачного леса ясно мелькнул какой-то красноватый огонек. Ремезов заметил это, и у него по спине побежали мурашки.