Искатель. 1994. Выпуск №3
Шрифт:
В сознании мелькали маленькие исчезающие черточки, и он представлял, что пусты уже два окошка, а теперь опустело и третье…
Вскарабкавшись на пригорок, Голландец, не разбирая дороги, понесся вниз, понимая: очень хорошо, что между ним и Хищником осталась складка земной коры.
Впереди разверзлось маленькое озерцо, и Шефер прыгнул в него, представляя, как исчезла последняя светящаяся черточка в четвертом окошке.
И сразу в мире стало до жути тихо. Ослепительно белый свет залил все вокруг, мгновенно обесцветив сочную зелень и голубое небо тропиков. Потом обрушился страшный рев, гул и грохот, по небосклону
Все вокруг изменилось. Черные остовы кое–где сохранившихся деревьев, черная земля, черные хлопья, падающие с потемневшего неба. То тут, то там горели деревья и кустарники.
— Что же это было? — спросил Шефер самого себя и грубо выругался. Он осмотрелся. Никаких повреждений на теле. Зеленая кровь чудовища застыла как вторая кожа.
Шефер бросился бежать подальше от эпицентра взрыва. Без устали, не останавливаясь ни на миг, он мчался по выжженной земле, перескакивая через горящие участки или огибая большие пожары. Через три мили черная земля кончилась, и он снова оказался в привычной зелени джунглей.
А еще через две мили его подобрал вертолет с двумя сотрудниками «Дельты».
— Что это было, парень? — спросили его. — Это дьявольски похоже на атомный взрыв!
Ответить Шефер не успел. Из плюхнувшегося рядом вертолета выскочили готовые к бою солдаты с оружием наперевес. Через несколько минут сотрудники «Дельты» были связаны.
— Что это было? — коротко спросил Доусон Шефера. — Готов поспорить, что мы видели атомный гриб! Только очень маленький!
— А что это? — в свою очередь, спросил Шефер, кивая в сторону связанных.
— У нас приказ, — пояснил Доусон. — Тут много всякого произошло…
Через минуту Шефер смог в этом убедиться.
Автоматная очередь срезала лопасть вертолета, грохнули газовые и дымовые гранаты… Вскоре Доусон и его люди связанными лежали на траве, а командир «Кобры» тискал в объятиях своего старого друга и коллегу. Тот внезапно обмяк.
— Эй, Алан, что с тобой?
— Устал, — произнес Шефер и потерял сознание.
Очнулся он в госпитале. Лейкоциты, радиоактивный фон, лейкемия… Зловещие слова врачей звучали как приговор. И рядом с ним — ни одного знакомого лица, зато двое «волкодавов», не спускающие с больного глаз.
Ядерный взрыв на границе переполнил чашу терпения президента. Кроме дипломатических протестов от сопредельных государств, он получил ряд запросов конгрессменов, на которые не мог ничего ответить.
Тут–то директор ЦРУ и вытащил на свет телеграмму Хопкинса о работе войсковых подразделений в восьмом и девятом квадратах, где как раз и произошел взрыв.
Это было сделано вовремя: миссия специального отдела в Гайане провалилась. Шефер был в руках «Дельты».
По приказу президента расследование поручили ЦРУ, и Шефера передали людям Смита. Они не смогли применить к нему своих коронных методов по одной причине: состояние майора приближалось к критическому. Врачи говорили, что он получил смертельную дозу радиации.
Через несколько дней Шефер должен был умереть. Но дни проходили, а он не умирал.
Больше того, количество лейкоцитов в крова начало восстанавливаться.
— Феноменальная способность костного мозга к регенерации, — сказал врач молоденькой медсестре. — В мировой практике это первый случай!
Шефер полностью пришел в себя, но виду не подавал, изучая обстановку. Его охраняли сотрудники спецотдела ЦРУ попарно. Из обрывков разговоров он понял, что находится в центре международного скандала и политических интриг. Хуже того — единственный свидетель. Шофер знал обычную судьбу единственного свидетеля по важному делу.
Время после обеда располагало охранников к расслабленному состоянию отдыха. Когда охраняешь смертельно больного, особая бдительность не нужна. Можно позволить себе сигару у раскрытого окна, легкий треп с товарищем по службе.
Шефер открыл глаза, выдернул, иглу капельницы из вены и резко сел на кровати. Несколько дней он тренировался, напрягая и расслабляя мышцы, чтобы привести их в норму после вынужденного бездействия. Против опасении, он не ощутил ни слабости, ни головокружения. Охранники изумленно вытаращили глаза, их руки скользнули за лацканы пиджаков. Но было поздно.
Шефер ударил двумя руками одновременно. Большими кеглями повалились сотрудники Смита, расплачиваясь за нарушение правил несения службы сотрясением мозга.
Раздев охранников, Шефер уложил одного на свое место, второго затолкал под кровать. Костюм того, кто покрупнее, пришелся ему почти впору. Оружие, деньги, документы, ключи от машины — все он взял с собой.
Спокойно вышел из больничной палаты, прошел по коридору, спустился в вестибюль и наконец оказался на улице. На стоянке был только один автомобиль — «форд», ключи к нему подошли сразу. Вскоре он катил по широкому многорядному шоссе в направлении, известном лишь ему одному.
Побег смертельно больного Шефера только добавил загадок, связанных с его именем. Поскольку никаких обвинений майору не предъявлялось, разыскивать его как преступника было нельзя.
Правда, Смит сказал, что его люди найдут Голландца даже под землей. Но генерал Хопкинс, узнав об этом, только усмехнулся. На свете было не так–то много людей, способных найти и взять Шефера. Точнее, не было ни одного. Так считал генерал, и вполне искренне.
Единственный свидетель, знающий о Хищнике, растворился в человеческом муравейнике. Все следы пребывания Предэйтора на Земле сгорели в адском пламени атомного взрыва. Приняв сигнал самоуничтожения, корабль пришельца стартовал и лег на обратный курс. Его засекла система противовоздушной обороны США — маленькая точка пересекла радарный экран и ушла в космос. Еще одна загадка, которую никто не связал с событиями в Гайане.
А далеко–далеко, в глубоком космосе, медленно шла по своей орбите фиолетовая планета Предэйторов. Там знали, что на Земле — очень увлекательная Охота.
Они не могли не вернуться.
Александр Дюма. Заяц моего дедушки
Беседа, в которой дается небольшое разъяснение
Дорогие читатели, если вам было хоть немного интересно следить за тем, как развивается моя литературная и частная жизнь, то мне нет нужды говорить, что с 11 декабря 1851 года по 6 января 1854–го я жил в Брюсселе в Брабанте.