Искатель. 1994. Выпуск №5
Шрифт:
Насосы остановились. Следом за тем стало слышно, как вода снова хлынула в балластные цистерны — офицер, управлявший лодкой, сбавил скорость всплытия. Понемногу шум воды утих.
— Прекратить заполнение! — скомандовал все тот же офицер. — Точно сто двадцать футов.
— Поднять перископ! — приказал Свенсон моряку, стоившему рядом.
Заработал рычаг подъемного устройства, и мы услышали, как под высоким давлением зашипело масло, — под действием гидравлического поршня перископ правого борта стал подниматься вверх. Свенсон опустил складные рукоятки и припал глазами
— Что он надеется там разглядеть, в кромешной тьме, на такой-то глубине? — спросил я у Хансена.
— Точно не знаю. Но кромешная тьма, как вы сами знаете, бывает очень редко. Может, там светит луна или звезды, а ведь даже при слабом мерцании звезд можно разглядеть, что происходит подо льдом, если лед достаточно тонок.
— А какая толщина льда над нами, в этом прямоугольнике?
— Хороший вопрос, на все сто! — одобрительно сказал Хансен. — Только точного ответа мы не знаем. Наш эхоледомер не самый крупный, и линейный масштаб у него очень маленький. Так что на глазок — где-то от четырех до сорока дюймов. Если четыре — мы пройдем сквозь него, как нож через глазурь на свадебном пироге, а если все сорок — больно ушибем голову, — он кивнул на Свенсона. — Похоже, не все идет как по маслу.
Свенсон выпрямился.
— Темно хоть глаз выколи, — сказал он. — Включить наружные прожекторы! На рубке тоже. Сплошная каша, как в густой, желтый туман. Не видно ни зги. Может, попробуем с камерой, а?
Я взглянул на Хансена, тот указал кивком на белый экран, висевший на противоположной стене:
— Все самое современное, док. Замкнутая телевизионная система. Выдвижная камера с утолщенной линзой и дистанционным управлением позволяет следить за всем, что происходит вверху и вокруг.
Телевизионный экран помутнел и стал серым.
— Такое не увидишь ни за какие деньги, — сказал Хансен. — Это — вода. При определенной температуре, солености да еще при подсветке она становится матовой. Как в густом тумане с включёнными на всю мощность фарами.
— Выключить прожекторы! — приказал Свенсон. Экран стал почти белым. — Включить прожекторы! — Тот же зыбкий туман, что и раньше.
Свенсон вздохнул и, повернувшись к Хансену, спросил:
— Что скажешь, Джон?
— Если бы мне еще платили за мое богатое воображение, — осторожно начал Хансен, — я сказал бы, что в том левом углу вижу верхушку рубки. Уж больно все расплывчато. Эх, видно, придется идти на таран вслепую, а?
— Это больше смахивает на русскую рулетку, — проговорил Свенсон с таким безмятежным видом, будто любовался закатом солнца, сидя воскресным вечером в шезлонге на палубе. — Мы все на том же месте?
— Не знаю, — ответил Рэберн, оторвав взгляд от штурманской карты. — Трудно сказать с точностью.
— Сандерс? — обратился капитан к моряку, сидевшему за эхоледомером.
— Тонкий лед, сэр. По-прежнему тонкий лед.
— Продолжай сообщать. Опустить перископ! — Свенсон сложил рукоятки перископа и, повернувшись к офицеру, ответственному за погружение и всплытие, сказал:
— Всплывай так, будто на крыше стоит корзина с яйцами и мы не хотим, чтобы хоть одно из них разбилось.
Снова загудели насосы. Я огляделся. Свенсон стоял в ожидании. Все были спокойны, хладнокровны и полны решимости. На, лбу у Рэберна выступили капли пота, а Сандерс бесстрастным голосом знай себе твердил свое: «Тонкий лед, тонкий лед…»
Я тихо сказал Хансену:
— Что-то не видно радости на лицах. А ведь еще только сотня футов.
— Сорок, — коротко поправил Хансен. — Отсчет ведется от линии киля, а от верха рубки до киля будет шестьдесят футов. Сорок минус толщина льда… А может, там торчит гигантская сосулька, острая как бритва или как иголка, готовая проткнуть «Дельфин» насквозь? Понимаете, что это значит?
— Девяносто футов, — доложил ответственный за всплытие.
— Закрыть палубный шпигат, оставить открытым только на рубке, — приказал Свенсон. — Включить камеру, пусть работает в непрерывном режиме. Гидролокатор?
— Чисто, — сообщил акустик. — Кругом все чисто. — И, немного помолчав, вдруг крикнул: — Нет, стоп, стоп! Контакт сзади по курсу!
— Дистанция? — мгновенно отреагировал Свенсон..
— Рядом с кормой, очень близко.
— Нас выталкивает, как пробку, — резко доложил офицер, управлявший всплытием. — Восемьдесят, семьдесят пять… «Дельфин» проскочил слой то ли слишком холодной воды, то ли повышенной солености.
— Тяжелый лед, тяжелый лед! — выкрикнул Сандерс.
— Заполнить быструю, [1] — приказал Свенсон.
Я ощутил, как внезапно подскочило давление воздуха, когда офицер, управлявший погружением и всплытием, открыл вентиляционный клапан цистерны быстрого погружения, — по было слишком поздно. Вдруг послышался страшный удар, после которого мы едва устояли на ногах, — «Дельфин» со всего маху врезался в лед, раздался звон бьющегося стекла, огни погасли, и подлодка камнем пошла на глубину.
— Продуть быструю! — приказал ответственный за погружение.
1
Имеется в виду цистерна быстрого погружения. — Здесь и далее прим. пер.
Воздух высокого давления со свистом ворвался в цистерну быстрого погружения — при такой скорости падения под давлением морской воды нас могло расплющить в мгновение ока, прежде чем насосы успели бы откачать тонны лишнего балласта, который мы набрали буквально в одночасье. Двести футов, двести пятьдесят… А мы все еще падаем. Все застыли на месте — кто стоя, кто сидя — и как завороженные смотрели на пульт управления погружением и всплытием. Не нужно было обладать даром ясновидца, чтобы понять, что каждый из нас думал и чувствовал. Произошло, вероятно, следующее: когда корма «Дельфина» зависла в слое высокого давления, его рубка ударилась о тяжелый лед, и, если в корме «Дельфина» образовалась пробоина, лодка будет падать до тех пор, пока ее корпус не расплющится под давлением миллионов тонн воды, — для нас же это будет означать только одно: мгновенную смерть.