Искатель. 1998. Выпуск №8
Шрифт:
— Ну хорошо.
Настя видела, что Зотов начал раздражаться. Она сама виновата, по привычке ведёт разговор так, словно обвиняет его в чём-то и пытается уличить, поймать на лжи. Вот и с полковником Белкиным недавно произошло в точности то же самое, она вела себя так, будто заранее подозревала его в ложных показаниях. Немудрено, что Белкин сердился. И этот тоже сердится…
— Хорошо, вы меня убедили. Не стану упорствовать. Я готов признать, что отец Гены на дачу не приезжал. Не приезжал на протяжении нескольких лет! Вы понимаете, о чём это говорит?
— Понимаю. Это говорит о том, что отец и сын избегали друг друга.
— Вот именно, — с внезапной горячностью подхватил Зотов. — Гена не просто
— Или отец не хотел, чтобы сын находился рядом с ним, — подсказала Настя.
— Да, или отец не хотел, — повторил за ней Вячеслав Олегович. — Значит, между ними давным-давно что-то произошло. Может быть, в детстве или юности Гена поссорился с отцом так сильно, что они не смогли помириться, а с годами ситуация только усугублялась. Они вынуждены были жить вместе, потому что квартира была кооперативная, купленная на деньги отца, и разменивать её он не стал бы ни при каких условиях, а купить собственную квартиру Гена не мог, у него денег не было на это.
— Разве? — она скептически приподняла брови. — А у меня сложилось впечатление, что Немчинов получал очень приличные авторские.
Зотов нахмурился.
— Это так. Но Гена катастрофически не умел накапливать деньги. Он их проматывал мгновенно. Самые дорогие коньяки, изысканная еда, бесконечные поездки на такси, если не мог воспользоваться своей машиной. Обожал поездки на два-три дня в Прибалтику или на море, причём самолётом, а это ведь тоже недёшево. На море, правда, они со Светой ездили только в тёплый сезон, зато в Прибалтику — круглый год. Вы же помните, наверное, в то время для всех нас поехать в Вильнюс или в Таллин было равно поездке за границу. Красивые, чистые, старинные европейские города с булыжной мостовой, узенькими улочками, готическими зданиями и бесчисленными кафешками. Если уж в настоящую Европу не вырваться, так хоть видимость себе создать. Гена очень любил туда ездить, так что деньги у него улетали моментально.
— Но машина всё-таки была? — уточнила Настя. — Почему же он вместо покупки автомобиля не вступил в кооператив, если дома царила невыносимая обстановка?
Зотов снова сделал паузу. Он глядел куда-то поверх Настиной головы, и ей показалось, что он сейчас не здесь, в своей квартире, а где-то далеко-далеко, за много лет и километров отсюда.
— Я бы непременно спросил у Гены об этом, если бы знал в то время, что у него в семье неладно, — наконец ответил он сухо. — Но я, как вы понимаете, ни о чём не догадывался. А Гена мне никогда не рассказывал о ссоре с отцом. Могу только предположить, что ему очень хотелось иметь свою машину.
— Только предположить? — переспросила она. — Или вы знаете точно?
— Я знаю точно. Машину он покупал на моих глазах. Если бы вы его тогда видели… Он весь светился счастьем и говорил о том, что мечтал об этой минуте с самого детства. Гена гонял на ней как сумасшедший, пешком совсем ходить перестал. Если бы можно было в туалет ездить на машине, он бы ездил. Но мне тогда казалось, что всё нормально, я же не знал, что у него проблемы с отцом…
Зотов посмотрел на часы и покачал головой.
— Я прошу прощения, мне нужно позвонить.
Аппарат стоял здесь же, на столике, но Вячеслав Олегович вышел из комнаты. Через несколько секунд Настя услышала его приглушённый голос:
— Ты ещё не встал? Урод. Опять нажрался? Ладно, потом объяснишь, мне некогда. Вставай, приводи себя в порядок и начинай заниматься. Прими там что-нибудь от похмелья… да не пиво, кретин, а таблетку, алка-зельцер, например. Нет? Ну пошли свою дуру в аптеку, пусть сбегает. Не морочь мне голову, аптечный киоск есть в метро. Всё, Игорь, у меня нет времени с тобой рассусоливать, вставай и занимайся делом. Я
Ничего себе, однако! Уж не с Вильдановым ли так строг господин Зотов? Странно. Если судить по только что услышанным репликам, популярный певец злоупотребляет спиртным и девочками, ленится и не соблюдает распорядок дня. И в то же время Лёшка утверждает, что у парня безупречный вкус и серьёзная классическая манера исполнения. Как одно с другим увязывается? А впрочем, кто их знает, людей искусства, может, у них и увязывается, причём легко.
Прислушиваясь к голосу Вячеслава Олеговича, Настя воспользовалась отсутствием хозяина и быстро оглядела комнату. Во время разговора ей было как-то неудобно это делать. Совершенно очевидно, здесь поработал хороший дизайнер. Цвета пола, коврового покрытия, мебели и обоев прекрасно сочетались друг с другом, создавая гамму, которая порождала чувство глубокого покоя и защищённости. Никакого модерна, ничего металлического и блестящего, даже обычной люстры нет. Все светильники расположены на стенах — одиночные и двойные бра, подсветки для картин, оригинальный торшер рядом с креслом и ещё один, точно такой же, с другой стороны мягкого углового дивана. Интересно, сколько нужно денег, чтобы привести квартиру в такой вид? Настя с удовольствием пожила бы в такой обстановке, но Лёшкиных гонораров, пожалуй, на такое не хватит. А жаль. Спросить, что ли? Да нет, тут же одёрнула она себя, неудобно. Совсем с ума сошла, пришла к человеку чуть ли не допрашивать его, а потом будет задавать вопросы про ремонт.
Увлёкшись мыслями о бытовом комфорте, она не заметила, как вернулся Зотов.
— У вас ещё есть вопросы ко мне? — спросил он. — Мне скоро нужно будет уходить.
— Вопрос только один, — быстро ответила Настя. — Вы можете назвать людей, которые были дружны с Немчиновыми и могут знать о конфликте между Геннадием и его отцом?
Зотов задумчиво покачал головой.
— Пожалуй, нет. Я был наиболее близок с Геной, но если даже я не знал…
— А дочь Немчиновых?
— Лера? Да побойтесь Бога, ей же было восемь лет, когда это случилось… Я имею в виду смерть её родителей. А сам конфликт, я уверен, произошёл и развивался намного раньше. Возможно, до её рождения, даже до женитьбы Гены.
— Ладно, Вячеслав Олегович, не буду больше вас задерживать. Но вы всё-таки подумайте над моей просьбой, и если кого-то вспомните, не сочтите за труд позвонить, хорошо?
Настя быстро написала на листке свои телефоны — домашний и служебный.
— И передайте господину Вильданову, что поклонники его ценят за хороший вкус и элегантную манеру держаться на сцене.
На лице Зотова промелькнуло странное выражение не то снисходительного сочувствия, не то сдержанной насмешки.
— Мне приятно это слышать, спасибо, Анастасия Павловна. Но Игорю я не стану передавать ваши слова.
— Почему? Ему надоели комплименты?
— Отнюдь, — Вячеслав Олегович усмехнулся, — он их жаждет, как дитя малое сладкую конфетку. Но ребёнку нельзя есть слишком много сладкого, от этого портятся зубки. Игорь ещё слишком молод, чтобы правильно относиться к комплиментам. Он их принимает за чистую монету и перестаёт стремиться к совершенству, полагая, что уже достиг всех мыслимых высот.
— Ну что ж… Вам виднее.
Настя застегнула тёплую куртку и подняла повыше меховой воротник, стараясь закрыть уши. Шапки она не носила никогда, даже в самые лютые морозы, в крайнем случае надевала куртку с капюшоном. Но сегодня случай был ещё не крайний, термометр показывал минус тринадцать, а Настя Каменская любила держать голову в холоде. Если бы только при этом все остальные части тела можно было держать в тропической жаре…