Искатель. 2009. Выпуск №5

Саканский Сергей Юрьевич

Дед не выпускал меня из поля генеральского зрения. Однажды — я тогда учился уже на вторых курсах своих вузов — зазвал по мобильнику к себе и предложил оформиться на постоянную работу.

— Да я же не военный!

— Не важно. Твое дело — компьютеры.

Я и так треть рабочего времени пропадал в этом заведении, тренировал и закалял свое тело, иногда ковырялся в компах по просьбам деда, так что согласие в данном случае — чистая формальность.

Через год после этого — то ли вакансия освободилась, то ли оценили мои способности — предложили перейти в аналитический отдел. Вот это, я вам скажу, работка! По крайней мере, для Билли. Здесь он развернулся в полную силу своих

практически неограниченных возможностей. Моя роль сводилась к двум элементарным манипуляциям — загрузить его темой и доложить начальству о завершении ее разработки. Но даже роль стороннего наблюдателя была интересна. Билли не делал секрета из сбора информации, ее анализа, проектирования алгоритма предстоящей операции, тщательной деталировки всех ее нюансов. В любой момент, подключившись, я получал подробную информацию — что сделано, что планируется, процент выполнения задания, время его окончания. То есть тот момент, когда я мог, распечатав, положить на стол начальства, как результат своих трудов, тщательно разработанный план какого-нибудь спецзадания. Спросите: моя-то в чем заслуга? Да в том, что я — Создатель, и этим все сказано. Не собираюсь ни перед кем оправдываться.

В той операции, за которую мне и моему начальству присвоили звания Героев России, я, а не Билли, сыграл решающую роль. Я узрел в куче информационного хлама, предоставленного мне на обозрение виртуальным помощником, изумруд. Да еще какой!

— Билли, об этом подробнее.

Он поработал, а я понял, что зацепил за хвост величайшую тайну прошлого века.

— Работаем!

И Билли разработал великолепный план: огромная (ну, очень огромная) куча денег, тайно вывезенных из Союза в прошлой эпохе, так же тайно вернулась на обновленную Родину. Швейцарские банкиры так ничего и не пронюхали, и, я думаю, лет еще сто не спохватятся, какие деньжищи умыкнули у них из-под носа. Вся эта информация является строжайшей государственной тайной, поэтому без подробностей расскажу о финальной — самой приятной — части операции.

Всем соучастникам финансовой диверсии выдали материальное вознаграждение. Не знаю, кто сколько получил; я — восемь миллионов, рублей, конечно. Уже по этому можете судить о размахе операции.

Героев нам вручали не в Кремле — в загородной резиденции Президента. Я, главный солист операции, и три наших последовательно стоящих друг над другом начальника в единой шеренге выпятили грудь перед Верхглавкомом. Он наградил, поздравил и пригласил к столу — отметить. Сам долго не появлялся, и распорядитель сказал:

— Угощайтесь, господа, Президент сейчас подойдет.

Мои начальствующие коллеги опробовали коньячок, белое и красное винишко, наливочку, повеселели, разговорились. Четыре рюмки стояли передо мной, соблазняя, уговаривая, стыдя и угрожая — но бесполезно: не пьющий я.

— Стремительно вошел Президент, жестом заставил всех сидеть за столом, потребовал себе водки. С бокальчиком в руке обвел присутствующих строгим взглядом.

— Из-за вас… Из-за таких, как вы… — Верховный Главнокомандующий нахмурил брови.

У присутствующих вытянулись, позеленели лица. Директор нашего департамента схватился за сердце (или за карман со шпионскими таблетками?).

— Я с гордостью говорю, что я — русский человек, — закончил Президент пафосно и хлопнул водку одним глотком.

Он сел, а за столом после непродолжительного столбняка взорвалось оживление. Офицеры заерзали, заулыбались, заскрипели стульями. Наш самый старший крякнул и потянулся к бутылке с водкой. Момент был настолько душещипательноволнительный, что и я, расчувствовавшись, махнул стопарик «Смирновской». Головушка моя поплыла, поплыла — все

вдруг стали равными и родными, захотелось рассказать про мудрого моего помощника — истинного автора успеха, ныне празднуемого. Наверное, добавив еще спиртного (уже косился на непочатые рюмки), я бы точно выдал Билли с потрохами… Но некто склонился к моему уху:

— С вами хочет говорить Президент.

Я встрепенулся. Хозяина за столом не было. Человек кивнул мне, приглашая следовать за ним.

Первое лицо государства поджидало меня в садовой беседке. Тихо струился фонтанчик. Кенар скакал по подвешенной кормушке, отгоняя голубеньких попугайчиков, ворчливо стрекотавших на него.

Президент пригласил жестом присесть.

— Наслышан о ваших способностях, молодой человек. Сколько вам, двадцать?

— Скоро будет.

— Замечательный возраст! И такой успех. Рад за вас Искренне. И хочу предложить работу не менее интересную, но более масштабную. Тем более в ближайшее время в Управлении вас ожидают малоприятные процедуры. В ЦРУ уже просочилась информация, что в Минобороны России работает гений аналитических изысканий. Противники вас будут искать, а друзья прятать. Это скучно и утомительно.

Президент приблизил свое лицо и строго глянул в глаза.

— Советником ко мне пойдете? Поле деятельности — без пределов, как и величина благодарности. Никакой кабинетной рутины — контакт только со мной или ближайшим помощником. Упакуем вас под среднерусского обывателя — никакая разведка в мире не докопается. Я вам тему, вы — решение. Ну?

— Согласен.

А что тут думать? Такой шанс! Да мы с моим Билли… Короче, я был пьян и смел.

Ну. и отлично! — Президент хлопнул меня по плечу. — Хотите вернуться к столу?

— Нет, лучше по-английски…

— Тогда поезжайте, устраивайте ваши личные дела, а мы похлопочем о служебных.

Президент был прав, говоря о моих личных делах: они, в отличие от служебных, были неважнецкими. От нас Добчинский ушел вместе с Бобчинским. Однажды за столом объявил мой папашка, что любит другую женщину, что у них растет сын, который уже ходит и скоро научится говорить. Бабушка, проникнувшись сутью произнесенного, громко всхлипнула, укутала нос в салфетку и отбыла на кухню. Потом мама встала из-за стола, подошла к мужу, поцеловала его в прогрессирующую лысину и сказала:

— Ты правильно поступил, предпочтя любовь условностям.

И удалилась к себе, красивая, гордая, несокрушимая. Об этом свидетельствовали ее прямая спина и легкая походка мастера спорта художественной гимнастики. Но зеркальные створки двери выдали ее, отразив несчастное лицо в потоках слез. Я это увидел и в тот же миг возненавидел отца.

Не думаю, что мама любила мужа и была сильно огорчена изменой и предстоящей разлукой. Скорее, плакала оскорбленная гордость отвергнутой женщины.

Но как он мог! Я сидел надутой букой, не зная, что сказать. Впрочем, отца, видимо, и не очень-то интересовало мое мнение — по крайней мере, в данный момент.

Он прихлопнул по столу ладонью, сказал: «Так», оделся, вышел из квартиры и не ночевал в ней.

Родители без проволочек оформили развод. Оказалось, молодоженам негде жить, и мама щедро предложила им нашу квартиру. Мы же перебрались к деду. Генерал написал маме дарственную на московскую жилплощадь и обосновался на даче. Заглянув туда однажды ненароком, я обнаружил бывшего секретаря Машеньку в роли хозяйки и двух ее очаровательных дочек-двойняшек, лицеисток. Бесшабашные девицы тут же окрестили меня «племянником» и втравили в разборки с приехавшими на электричке кавалерами. Мне пришлось продемонстрировать, как я ловко разбиваю кулаком кирпичи, и добавить на словах: