Шрифт:
ИНТЕРЛЮДИЯ 0
Дым рассеивался, и над опалёнными шпилями трёх чудом уцелевших Башен сквозь горклые клубы то и дело прорывались слабые и неуверенные солнечные лучи. Но то наверху. Здесь же, на земле, дым стелился непроглядным маревом, надёжно скрывающим собою очертания развалин, в которые превратились окружавшие башенную площадь кварталы. Огонь, бушевавший тут совсем недавно, отступил, но вдалеке, на окраинах, ещё слышалось его ненасытное гудение.
Нестерпимо пахло гарью и палёной плотью, робкие дуновения ветра не в силах были разогнать эту вонь, повисшую над некогда прекрасным городом. Грандиозное
Кряхтя, кашляя и пошатываясь, я поднялся – под подошвами сапог печально захрустело каменное крошево мостовой. Вслепую добрёл до невесть каким чудом уцелевшего неподалёку обломка стены, опёрся дрожащими руками на не остывший ещё камень.
– Тин? – просипел я и замер, вслушиваясь. – Тин?
Сквозь потрескивание догорающих стропил, дверей и ставен мне почудился слабый отзвук – будто чешуя заскребла по разрушенной мостовой.
– Я здесь, Ахерон.
Я повернул голову, пытаясь определить направление. Потом заставил себя оторваться от стены и, вытянув руки, пошёл на голос.
Константин обнаружился всего в паре саженей от меня. Крылатый владыка лежал под обломками обрушившегося на него дома и даже не пытался выбраться. Да это и не имело смысла – по одному только виду дракона было понятно, что он обречён и проживает сейчас последние мгновения своей очень долгой жизни. Израненный чешуйчатый бок его вздымался тяжело и редко, хриплое дыхание вырывалось из глотки. Слабо трепетали крылья, изорванные в клочья и более не способные поднять огромное тело в воздух.
Бой с владыкой владык был тяжёл. Настолько тяжёл, что в памяти моей остались лишь бессвязные его обрывки, короткие и яркие образы, которые никак не получалось собрать в цельную картину. Хлопки крыльев, упругие толчки рвущейся с пальцев чистой силы, которой я даже не успевал придать хоть какую-нибудь форму. Рёв вырывающегося из драконьей пасти огня, опаляющий брови и ресницы жар. Собственное тяжёлое дыхание. Грохот, рокот, яростные крики. Дрожь в ногах и тщательно сдерживаемая паническая мысль: «Нет, я не могу проиграть. Не могу, не могу, не могу-у-у»…
Ещё в прошлую встречу мы оба знали, что час нашей битвы неминуем, хоть пока и не назначен. И я страшился этого часа словно простой смертный, ибо знал – Константин единственный из всех живущих был равен мне по силам.
Но отчего-то владыка предпочёл проиграть. Именно так, предпочёл, потому как иначе я, а не он, сейчас лежал бы на остатках мостовой в луже собственной крови. А значит, целью владыки была вовсе не победа. Задержать меня, вымотать до предела, сделать всё, чтоб я не смог немедля броситься в погоню за унёсшим девчонку вторым драконом – вот чего он добивался. Я был нужен ему для исполнения задуманных планов, нужен живым. Вот только я никак не мог взять в толк, в чём должна была состоять моя роль.
– Почему, владыка? – присаживаясь рядом, спросил я. – Почему ты считаешь, что какая-то неопытная юница станет ему лучшей хозяйкой, чем я? Знаю, я не совершенен и, как и все, ошибаюсь иной раз. Но я искренне желаю лучшего – не для себя, для других.
– Ты не понимаешь, – прохрипел в ответ дракон.
– Так объясни!
Губы дракона изогнулись в полуулыбке, обнажив клыки.
– Не могу. Ты должен понять сам. Решения, которые ты примешь, должны исходить из твоего
Мне оставалось только вздохнуть.
– Тин, всем сердцем я желаю лишь одного – помочь людям. И не только им, но всем живущим. Пока у Абсолюта не появится хозяин, ключ будет воплощаться вновь и вновь, и рано или поздно найдётся тот, кто вскроет хранилище. Ты же понимаешь – дело не только в том, что Шагрон будет уничтожен высвободившейся мощью.
– Тогда в чём? – тихо спросил дракон.
– Абсолютом надо правильно распорядиться. Пустить его на благо. Тин, пойми, твой мир обречён. Всегда был обречён. Но я могу спасти его обитателей. С помощью Абсолюта я выведу всех, кого успею. Найду им новый дом. Дам новую жизнь, лишённую войн. Тин, помоги же мне свершить то, на что не смог решиться сам. Когда Абсолют готов был покориться тебе, и я полагал – и до сих пор не изменил своего мнения, – что ты был бы ему наилучшим хозяином из всех. Но ты отказался от этой чести.
Дракон лишь едва заметно приподнял уголки губ в ответ, но улыбка вышла кривой и болезненной.
– Отказался, ибо такова была его воля. Абсолют не жаждет никому принадлежать. И не тяготится своим заточением, – загадочно пояснил он.
Я недоумённо всплеснул руками. На мгновение мне показалось, что владыка владык повредился разумом – до того нелепо прозвучали его слова.
– Тогда зачем это всё? Тин, я решительно не понимаю…
– Такова суть мироздания. Есть Абсолют. Есть ключ, что может отпереть его хранилище. И этому ключу нужен страж, который доберётся до врат и исполнит волю Абсолюта – или навсегда лишится вееров. А испытания всего лишь помогают понять, правильно ли страж выбран.
– Хорошо, когда так! Но в большинстве случаев страж гибнет ещё в пути! – не сдержавшись, воскликнул я. – Война, Тин, щадит немногих везунчиков. Но карги, что приходят после гибели стража, не ведают никакой жалости – мне ли тебе напоминать об этом.
– Ты ошибаешься, Ахерон, – всё так же тихо и спокойно перебил меня Константин. Из ноздрей его вдруг потекли две тонкие струйки крови, закапали на мостовую, окрашивая её в алый. – Карги не враги всего живого. Они просто последняя линия обороны хранилища – от чужаков. Вспомни, друг мой, видел ли ты хоть раз, чтоб карги нападали на нас, драконов?
Я нахмурился, пытаясь воскресить в памяти давно уж поросшие пылью воспоминания о Войне Душ.
А ведь и впрямь, на крылатых владык призраки междумирья тогда не обратили никакого внимания. Они нападали на меня, людей, эйо и тайлеринов, но драконов они обходили стороной, будто не видели. Будто те были для них неотъемлемой частью Шагрона, такой же в точности, как горы и моря. Как воздух, вода и земля.
– Дракон есть овеществлённая душа, неразрывно связанная с родным миром, – протянул я.
Константин удовлетворённо смежил веки:
– Мы были здесь всегда, с самого момента сотворения. Плоть от плоти Шагрона и кровь от его крови. Рождённые из мощи Абсолюта. Бессменные стражи его хранилища. Я должен был бы сам уничтожить людей, которых ты привёл, но я сжалился над ними. Ты надеялся превратить Шагрон в обычный человеческий мир, чтоб скрыть его от взора своих собратьев. Но мною руководило сопереживание. Эмоция, недопустимая для стража.
– Среди короткоживущих такое принято называть человечностью, – заметил я. – Но ты прав – для нас, наделённых властью, любые чувства под запретом.