Искатели истины
Шрифт:
— Вы выглянули из люка? — быстро спросил Кручинин.
— Нет… мой взгляд упал нечаянно в иллюминатор, и я увидел Оле… Право, не смогу вам объяснить, почему я тут же не бросился за ним. Какая внутренняя сила удержала меня?.. Потом я действительно высунулся из люка и позвал кассира. — Пастор задумчиво опустил голову.
— Кажется, нам здесь больше делать нечего, — сказал Кручинин.
Пастор молча кивнул, и все трое сошли с «Анны».
Кручинин внезапно остановился, словно вспомнив что-то:
— Почему не вызвали врача?
Пастор грустно покачал головой:
— Немцы
— Так, так…
— Я дал знать фогту, — тихо произнес подошедший к собеседникам Видкун Хеккерт. — Он вчера уехал на юг округа, но от него есть телеграмма: к вечеру непременно будет здесь. Пожалуйста, не уезжайте и помогите нам разобраться в этом деле.
— Но ведь я не могу предпринять никаких действий, — нахмурившись, сказал Кручинин.
— Вы наш друг, мы просим вас заняться этим делом… Я — Я, как брат убитого, прошу вас… Мы же видим, что вы разбираетесь в этом лучше всех нас.
— Это хорошо, вы действительно должны нам помочь, — подтвердил пастор и спросил: — Как вы думаете, пожалуй, до приезда фогта не стоит все-таки ничего трогать… там?
— Конечно, конечно, — согласился Кручинин.
— Вы чем-то расстроены? — заботливо спросил пастор.
— Исчезновением нашего проводника.
Пастор осторожно осведомился у нескольких людей, не видел ли кто-нибудь Оле Ансена? Нет, никто его не видел с самого отъезда на острова.
Грачику показалось было, что в толпе мелькнул клетчатый платок Рагны Хеккерт. Но он, по-видимому, ошибся. Ведь если бы это было так, то пастор, наверно, именно ей, Рагне, задал бы первый вопрос. Кому же, как не ей, было знать, куда девался Оле!
Пастор не стал больше никого расспрашивать. Было ясно, что он не хочет возбуждать у жителей какие-либо подозрения по адресу Оле Ансена.
А между тем… Да, между тем через несколько минут Грачик готов был поручиться, что еще раз видал Рагну. На этот раз он рассмотрел не только ее платок, но и лицо. Девушка показалась на миг и тотчас скрылась в толпе.
Грачик хотел сказать об этом Кручинину, когда они вчетвером шли домой, но тут им повстречалась женщина, сообщившая пастору, что рано поутру она видела Оле далеко за городом.
— …я возвращалась с хутора сестры…
— Значит, он шел в горы?
— В горы, конечно, в горы, — закивала женщина. — Я и говорю: он шел в горы. Я окликнула его: «Эй, Оле, куда ты собрался?» А он, не оборачиваясь, крикнул: «Здравствуйте, тетушка Свенсен, и прощайте!» — «Что значит — прощайте: не навсегда же ты уходишь, Оле?» — сказала я. А он все свое: «Прощайте, тетушка, прощайте».
— Значит… он действительно ушел в горы, — с нескрываемой грустью пробормотал пастор. — Господь да поддержит грешника на его тернистом пути!..
Что говорят следы
Они шли молча. Каждый думал о своем.
— Дорогой мой, наша профессия полна противоречий, — сказал вдруг Кручинин тем спокойным, почти равнодушным голосом, каким обычно делал замечания именно тогда, когда хотел, чтобы их запомнили. Он говорил, не стесняясь присутствия Видкуна Хеккерта, так как знал, что кассир не понимает по-русски: — Э-э, друг мой джан, иногда мне кажется просто удивительным, как могут найтись
— Старик потерял брата, а вы не хотите признать за ним право на вполне естественное желание быть на людях! — воскликнул Грачик. — Разве вы не понимаете, как тяжело в таких случаях одиночество? Очень тяжело!
— По-твоему, у него есть основание бояться призрака Эдварда?
— С какой стати он стал бы его бояться?
— Значит, ты этого не думаешь?
— Конечно, нет!
— А уж я-то хотел было порадоваться тому, что у тебя есть решение, — с усмешкой сказал Кручинин и взялся за ручку двери у подъезда «Гранд отеля».
Как только дверь номера затворилась и друзья остались одни, Грачик увидел перед собой другого Кручинина — того, который покорил его в дни первого знакомства, — спокойного человека, столь же скупого на слова, сколь ясного и точного в суждениях.
— Дай сюда клеенку, — сказал он так просто, как будто не отвлекался ни на минуту от того, что делал на «Анне».
Грачик бережно расстелил клеенку на подоконнике. Кручинин достал кастет, осторожно освободил его от бумаги и положил на клеенку рядом с едва заметным следом руки. Посыпал то и другое тальком. Подул. Побеленные приставшим тальком следы стали хорошо видны на клеенке. Но тальк не хотел приставать к хромированной поверхности кастета. Стоило Грачику подуть, как порошок весь слетал. Грачик решил, что линии и так достаточно хорошо видны, и принялся за их изучение.
В результате тщательной работы он смог остановить, что отпечаток на клеенке оставлен левой рукой, на кастете — правой. Версия Кручинина о том, что, нанося удар по голове шкипера, преступник был отделен от него столом и, чтобы дотянуться до жертвы, должен опереться на стол, получила первое подтверждение. Вторым важным обстоятельством было то, что нанести удар на таком расстоянии мог человек большого роста.
— Кого из обладателей такого роста ты мог бы взять под подозрение? — спросил Грачика Кручинин.
Грачику не нужно было долго думать, что бы с грустью ответить вопросом на вопрос:
— Оле Ансен?
По-видимому, удовлетворенный этим, Кручинин продолжал свои размышления вслух:
— Удар нанесен один и такой силы, что шкипер был, по-видимому, убит на месте. Кто из окружающих шкипера обладал такой физической силой?
И Грачик снова должен был сказать:
— Оле Ансен.
— Что нам остается сделать, чтобы окончательно убедиться в его виновности?
— А что остается! Пожалуйста: идентифицировать его личность по отпечаткам на клеенке и на кастете.