Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход
Шрифт:
Салла собрал веревку и направился к бочке с горючим. Он не слышал шума подъехавшего джипа, поэтому голос немца, неожиданно прозвучавший рядом, напугал его.
— Эй! Ты!
Салла попытался тупо улыбнуться.
— Да, именно ты, — продолжал немец. — Что ты делаешь?
— Ничего, ничего. — Салла склонил голову, демонстрируя полную покорность.
— А ну-ка дай сюда веревку, — скомандовал немец, — а то джип застрял.
Салла с минуту помешкал, потом отвязал веревку и понес ее к джипу. В это время к ним подъехал грузовик и остановился в нескольких футах от автомобиля.
— Привяжи один конец
Обливаясь потом, Салла исполнил приказ. Неужели, подумал он, драгоценная веревка так и уплывет у него из рук. Машины завели мотор, колеса джипа забуксовали в песке, потом веревка натянулась. Как же он вытянет Инди из зала без веревки? Джип сдвинулся с места, Салла побежал за ним, не заметив, что оказался у костра, на котором готовилась пища для немецких солдат, сидящих тут же, неподалеку, за столом. Один из них крикнул Салле, чтобы тот подавал на стол. Салла обалдело поглядел на немца.
— Ты что, оглох?
Тогда он, услужливо поклонившись, схватил тяжеленный котел и потащил к столу. Все его мысли, однако, были заняты Инди, оказавшемся в ловушке, и тем, как ему теперь без веревки вызволить друга.
Не обращая внимания на грубости солдат, Салла принялся подавать на стол. Очень торопясь, он выплеснул часть супа и тут же получил затрещину.
— Недотепа! Погляди, что ты наделал. Всю мою рубашку заляпал.
Салла склони голову, делая вид, что очень расстроен.
— А ну принеси воды! Живо!
И он умчался искать воду.
Инди взял диск и аккуратно нацепил его сверху на жезл, конец которого установил в одну из ячеек. Дерево со стуком опустилось на древнюю плитку. Солнечный луч упал на диск, проходя почти у самой дырочки в хрусталике. Инди ждал. Сверху до него доносились какие-то голоса, окрики. Он старался не обращать внимания. Позже, если надо будет, он займется немцами, но не сейчас.
Наконец, солнечный луч пронзил хрусталик и упал на макет города. Яркая полоска света разбилась о призму и, высветив крошечные здания и улицы, легла на одно определенное место. Один маленький домик, словно по волшебству, начал светиться изнутри красным светом. В удивлении Инди глядел на это еще одно проявление величайшего мастерства древних, их необыкновенных познаний. Неожиданно на соседних зданиях он заметил совсем свежине метки, нанесенные красной краской. Расчеты Беллока! Вернее, его просчеты: дом, выхваченный лучом из хрусталика, отстоял дюймов на 18 от последней красной черты, оставленной французом.
Инди был в восторге. Ничего лучшего он и ожидать не смел. Он опустился на колени перед крошечным городом и, достав спрятанную в одежде рулетку, измерил расстояние от светившегося здания до меток Беллока, затем занялся расчетами в своем блокноте. По лицу у него градом катил пот.
Салла не пошел за водой. Он скрылся среди палаток, молясь в душе, чтобы не наткнуться больше на немцев. Его мысли занимала только веревка, и как назло он не мог найти ни одной. Он метался туда и сюда, чуть не падая на скользком песке и надеясь, что никто из немцев не обратит внимания на его странное поведение и не пристанет вновь с какой-нибудь чепухой. Что же ему делать, чтобы вызволить Инди?
Он помедлил, посмотрело вокруг. Среди палаток валялось несколько больших корзин для белья с открытыми крышками. Если нет веревки, решил он, то используем то, что есть. Немного инициативы не помешает.
Он оглянулся и, увидев, что никто за ним не наблюдает, прямиком направился к корзинам.
Инди разломил жезл надвое, предварительно сняв с него медальон, который он снова спрятал в карман. Деревянные обломки он отнес в дальний конец зала, а затем подошел к отверстию в потолке и, запрокинув голову, взглянул на небо — сияющее, ослепительно голубое.
— Салла, — позвал он не очень громко.
Никого.
— Салла!
Никакого ответа.
Он огляделся, надеясь обнаружить еще один способ выбраться наружу, но другого пути не было. Где же может быть Салла?
— Салла!
Молчание.
Он смотрел в дыру в потолке, щурясь от резкого света, и ждал.
Наконец он услышал наверху какое-то движение, следом за тем в отверстие упало нечто, что он принял вначале за веревку. Однако это была не веревка, а на скорую руку связанные друг с другом предметы одежды— рубахи, гимнастерки, штаны, накидки и даже фашистский флаг со свастикой.
Инди ухватился за эту сымпровизированную веревку, потянул, проверяя прочность, и начал карабкаться наверх. Выбравшись наружу, он распластался на животе, пока Салла вытягивал свое изобретение из дыры и засовывал внутрь канистры с горючим. Инди улыбнулся, Вскочил на ноги, и они с Саллой стремительно двинулись прочь от палаток.
Торопясь уйти подальше, они не заметили немца, шагающего, с выражением крайнего раздражения на лице, туда и обратно. Увидев Саллу, он тут же заорал:
— Эй ты! Когда принесешь воды, сколько мне еще ждать?
Салла с виноватым видом развел руками.
— А ты, ленивый ублюдок, почему не копаешь? — Немец повернулся к Инди.
Салла сделал шаг в сторону фашиста, в то время как Инди, услужливо кланяясь, торопливо направился в другом направлении.
Он шел очень быстро, путаясь в складках своего бурнуса. Немец, видимо, заподозрив неладное, кричал ему вслед: Подожди! Вернись! Сейчас вернусь, как же, жди, немецкий солдафон. Он метался между палаток, с одной стороны, боясь вызвать подозрение, а с другой — горя желанием тут же заняться поисками Колодца душ, как вдруг впереди него, словно из-под земли, выросли два немецких офицера. Черт! — воскликнул он про себя и остановился. Немцы тоже остановились и, продолжая беседовать, закурили. Инди оказался в тупике.
Он проскользнул за палатки, пытаясь, насколько это, возможно, укрыться в тени. Неожиданно он заметил чернеющий вход в одну из палаток, пробрался внутрь и затаился. Он сможет подождать здесь несколько минут, пока фашисты не уйдут. Не могут же эти два колбасника весь день стоять там и курить.
Он смахнул пот со лба и вытер влажные ладони об одежду. Впервые, с тех пор как он оказался на раскопках, Инди задумался о таинственном зале с каменным планом города: он вновь вспомнил то чувство бесконечности, которое охватило его в священном месте, и странное ощущение невесомости, словно сам он вдруг сделался реликвией, прекрасно сохранившейся под колпаком истории.