Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход
Шрифт:
Несмотря на строгий профессорский костюм, в нем чувствовалась какая-то привлекательная бесшабашность. Казалось, сними он галстук и отправься на поиски сокровищ, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Его бравый вид, в сочетании с неожиданной застенчивостью, по-видимому, очень импонировали студентам, а в особенности студенткам, которые валом валили на его лекции. Впрочем, он никогда не протестовал против присутствия в группе хорошеньких девушек.
Те, кто хорошо его знал, уверяли, что он склонен преуменьшать свои заслуги, может быть, потому, что ощущал себя как бы в тени славы отца, известного специалиста по средним векам, доктора Генри Джонса. Что бы там ни было, то, что он сообщал о себе или своей карьере, всегда оставляло ощущение неполноты, а по улыбкам и жестам слушатель догадывался, что, возможно, нерассказанной осталась самая интересная часть истории.
Глубоко засунув руки в карманы, он оглядел класс.
— Итак, оставьте романтические мечты о покинутых городах, экзотических странах, о том, чтобы перерыть весь мир. Семьдесят процентов всех археологических раскопок делаются в местной библиотеке. Чтение и исследование — вот ключ к успеху. Археологи не считают мифологию источником информации. Археологи не ищут зарытые сокровища, следуя древним картам, и, поверьте мне, клады никогда не бывают отмечены на карте крестиком. Ни-ког-да! Погибшая Атлантида! Рыцари Круглого стола! Все это романтический бред!
С минуту он помолчал. Карман его пиджака немного отвисал под тяжестью золотого, инкрустированного драгоценными камнями креста. Он посмотрел вниз, почесал за ухом и продолжал.
— Археология занимается поисками фактов, а не истины. Леди и джентльмены, того кто интересуется истиной, милости прошу записаться на лекции по философии доктора Петермана. Это будет неплохое начало.
Аудитория рассмеялась. Профессор Индиана Джонс взглянул на миловидную студентку в первом ряду и улыбнулся. Откашлявшись, он сообщил:
— На следующей неделе — египтология. Мы начнем с раскопок Навкратиса, проведенных Флиндерсом Питри в 1885 году. Ирэн, моя секретарша, раздаст вам списки обязательной литературы на семестр.
Чтобы избежать толчеи у кафедры, он добавил:
— У кого вопросы, прошу в мой кабинет.
Когда студенты разошлись, Инди сошел с кафедры и, обойдя ее, направился в дальний конец лекционного зала, где его ожидал Маркус Броди, директор знаменитого археологического музея и давнишний друг отца.
Броди было лет шестьдесят, и с первого взгляда можно было определить, что он англичанин. Этот человек вечно разрывался между строгими музейными бухгалтерами и богатыми меценатами с их прихотями. Не раз он признавался Инди, что тот для него — свет в окошке, один из немногих, у кого есть убеждения, и кто может противостоять хапугам, видящим в предметах старины только средство наживы.
У него было выразительное лицо, изрытое глубокими морщинами, каждая из которых могла поведать много интересного. Почти всегда он выглядел издерганным и озабоченным, и у Инди часто возникало желание подойти, потрепать Броди по спине и заверить, что все как-нибудь образуется, честное слово!
— Маркус! — Инди хлопнул рукой по карману. — Я достал его.
Глаза Броди загорелись.
— Как тебе удалось?
— Пошли, поболтаем.
Они вышли из аудитории и двинулись вдоль по коридору. Инди достал из кармана крест Коронадо и протянул Броди, чтобы тот мог рассмотреть его.
— Ты действительно достал его! Молодец! Я рад. Я не просто рад, я в восторге.
— А я, думаешь, не в восторге? Ты знаешь, сколько я его искал?
— Всю жизнь.
— Всю жизнь.
Они сказали это одновременно и рассмеялись.
— Отлично, Инди. Отлично, ничего не скажешь. Ну, и как тебе это удалось?
Инди пожал плечами.
— Да ничего особенного. Поговорили по-дружески, вот и все.
— И все? — спросил Броди недоверчиво.
— Ну, когда мы обменялись всеми любезностями, которые были в запасе, пришлось немного дипломатично повыкручивать друг другу руки.
— Понятно, — Броди кивнул. У него на лице было написано, что он сгорает от любопытства услышать продолжение, хотя и боится узнать нечто такое, что может подорвать репутацию его музея.
Однако не успел Инди начать свой рассказ, как к ним подошли двое его коллег.
— Где это ты гуляешь, Джонс? — спросил тот, что повыше. — Семестр начался уже неделю назад.
Его товарищ в это время сунул Инди под нос керамическую статуэтку богини плодородия.
— Взгляни-ка, Джонс. Я тут кое-что приобрел, когда ездил в Мексику. Ты не мог бы датировать ее, а?
Инди повертел безделушку в руках, потом, усмехнувшись, переспросил:
— Датировать?
Человек поправил галстук и смущенно посмотрел на Инди. Затем фальшиво-самодовольным тоном добавил:
— Я выложил за нее почти две сотни долларов. Меня уверили, что она доколумбовой эпохи.
— Доянварской или дофевральской. Точнее не скажу. Давай посмотрим. — И прежде чем ошарашенный профессор успел открыть рот, Инди разломил фигурку надвое.
— Вот видишь, вскрытие показало, что она не имеет никакой ценности.
— Никакой?
— Абсолютно.
И, сунув остатки статуэтки в руки коллеге, Инди направился дальше по коридору.
— Надо было показать им, как действительно выглядят предметы старины, — сказал Броди, доставая крест.
Инди пожал плечами.
— Да зачем?
Через минуту они уже стояли у дверей его кабинета.
— Эта вещь займет достойное место в нашей испанской коллекции, — уверил его Броди.
— Отлично. Гонорар обсудим позже, за шампанским.
— Когда мне ждать тебя?
Инди на минуту задумался. Он еще не был в своем кабинете после возвращения. Бумажек, наверное, накопилось изрядное количество за ту неделю, которую он пропустил.
— Давай через полчаса.
Броди улыбнулся, убрал крест в портфель и вышел, все еще лучась от счастья.