Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход

МакГрегор Роб

— Нисколько не сомневаюсь. Но дело в том, что человек, который исчез, и есть ваш отец.

Глава седьмая

ДНЕВНИК ДОКТОРА ГЕНРИ ДЖОНСА

«Форд» Инди на бешеной скорости несся по затененному деревьями бульвару. На поворотах машину заносило, и один раз Инди чуть не сбил пешехода, рискнувшего выйти на проезжую часть.

— Инди, ради Бога, потише. Пощади мое больное сердце, — взмолился Броди, сидевший рядом.

Через квартал Инди резко нажал на тормоза. Машина остановилась у обочины.

Он посмотрел через ветровое стекло на дом, полускрытый зеленой изгородью и разросшимися деревьями.

Это был двухэтажный особняк со множеством окон и живописным двориком. В таком доме могло бы жить какое-нибудь счастливое семейство с кучей ребятишек. Они прогуливали бы в садике своих четвероногих любимцев, а по воскресеньям жарили шашлык. В общем, обычная семья, которой у Инди никогда не было.

Особняк совсем не походил на дом, в котором когда-то Инди жил с отцом, но как ни странно, он вызывал в нем те же чувства — неустроенности, тревоги. А ведь он почти два года здесь не появлялся.

Но что бы там ни было между ним и отцом, сейчас это значения не имело.

Он выскочил из «форда» и уже был на полпути к дому, когда его догнал Броди. Старик тяжело дышал, его лоб прорезали морщины.

— Мы с твоим отцом старинные друзья. Ты рос на моих глазах, и я видел, как вы с отцом все больше отдаляетесь друг от друга. — Он поднялся на крыльцо вслед за Инди. — Но никогда прежде ты так не беспокоился о нем.

Инди подошел к входной двери.

— Отец — теоретик, книжный червь. Пойми, подвиги на поле брани не его стезя, Маркус. Вот я и волнуюсь…

Заметив, что дверь приоткрыта, Инди умолк на полуслове. Они с Броди переглянулись. Инди весь подобрался и осторожно приблизился к входу, готовый к любым неожиданностям. Он легонько толкнул дверь, скрипнув, она'отворилась. В лицо им ударил холодный воздух, какой бывает в нежилых помещениях.

— Папа?

— Генри? — крикнул Броди, войдя вслед за Инди.

Их голоса гулко разносились по дому. Беспокойство Инди росло. Он снова позвал отца, быстро пересек холл, заглядывая по пути в пустые комнаты, которые совсем не изменились с тех пор, как они с отцом перебрались сюда из Юты, когда ему шел шестнадцатый год. Мебель, правда, была получше, вещей стало побольше, но воздух остался таким же безжизненным и безрадостным, как и в прежнем доме, где умерла мать.

В тишине громко тикали часы, гудел холодильник. Неестественное спокойствие комнат раздражало. Что могло случиться, подумал Инди, отдергивая занавес, отделяющий холл от гостиной.

Челюсть у него отвисла. «Боже мой!» — прошептал Броди.

Сказать, что в комнате был беспорядок, значило сильно преуменьшить то, что предстало перед удивленным взором Инди — все было перевернуто вверх дном. Ящики вынуты из стола и свалены кучей на полу, полки н гг стене первозданно чисты, диванные подушки вспороты и разбросаны по комнате, кругом валяются книги, письма, конверты…

Довольно долго Инди стоял не двигаясь, переводя взгляд с одного предмета на другой и пытаясь понять причину разгрома. Наконец он наклонился

и поднял с пола альбом с фотографиями. Несколько карточек выпали и валялись рядом. Он подобрал их и взглянул на ту, что лежала сверху. На ней был изображен мальчик, стоя-щий рядом с серьезного вида мужчиной, чья борода только начала седеть. Оба, и мужчина и мальчик, держались очень скованно, явно чувствуя себя неуютно. Казалось, они были бы рады оказаться где угодно в другом месте, лишь бы не стоять вместе перед камерой. И так было всегда, с горечью подумал Инди, даже в то время. Никогда они не могли найти общего языка, и теперь нахлынувшие воспоминания заставили сердце сжаться.

Эта фотография была сделана на следующий год после смерти матери. Отец был в глубокой депрессии весь год. Инди знал, что все его мысли были о женщине, которая сумела перекинуть мостик между отцом и сыном. Когда она умерла, мостик исчез. Отец никогда не говорил о ней. Если Инди упоминал мать или что-то к ней относящееся, он лишь бросал на сына ледяной взгляд и старался сменить тему или отсылал его по делам.

А потом началось это постоянное унижение. По сто раз на дню ему повторяли, что никогда он не сможет стать таким же, как отец. Ни выдержки у него нет, ни решительности, ни ума. Конечно, он любознательный мальчик, ну и что с того? От его любознательности одни неприятности.

С годами возмущение и чувство обиды росли. И однажды qh сказал отцу, что еще покажет, на что способен. Он станет археологом, и даже получше некоторых. Его решимость стать таким же знающим, казалось, росла пропорционально упрямству отца и его уверенности, что ничего путного из сына не выйдет.

На лестнице раздались шаги Броди, которые вернули его к действительности. Дурные предчувствия, наполнявшие Инди, вдруг сменились ощущением огромной вины перед отцом. Ведь было время, когда он не хотел его больше видеть, когда даже желал ему смерти. Конечно, отец упрям и неуступчив, но теперь все изменилось. В тот момент не было в мире никого, с кем Инди так хотелось бы увидеться.

— Его нигде нет, — сказал Броди.

— Я и не надеялся, что он в доме.

На лице Броди застыло выражение беспокойства.

— Во что этот старый дурак влип?

— Понятия не имею, но боюсь, что влип он по уши.

— И все же я не могу поверить, что Генри стал бы сотрудничать с кем-то, кому он не доверяет. Посмотри, они рылись даже в его письмах.

Инди уставился на ворох разодранных бумажек и конвертов и вдруг вспомнил о письме.

— Ну конечно же, Маркус, письмо!

Он пошарил в карманах и вытащил пухлый конверт, который таскал с тех самых пор, как ушел из университета. Еще раз глянул на иностранную марку, покачал головой.

— Венеция, Италия. Господи, какой же я идиот!

Броди выглядел ошарашенным.

— Я не понимаю, о чем ты, Инди?

Инди вскрыл конверт и вынул из него небольшую записную книжку. Он полистал ее. Страницы были покрыты записями и рисунками — что-то типа дневника или журнала.

Броди заглянул Инди через плечо.

— Это — от Генри?