Искатели приключений: откровения истории
Шрифт:
Вечером 7 февраля Артур де Ришмон приказал капитану охраны принести ему ключи от замка.
– Они будут храниться у меня, – сказал он. – Мои разведчики донесли, что вокруг рыщет банда разбойников. Установить, кто эти люди, не удалось, а поскольку речь идет о безопасности короля, всякая предосторожность не будет излишней. Этой ночью я сам буду охранять его величество.
Офицер отдал честь и удалился. Тогда Ришмон вышел из караульной, расставил усиленную охрану из верных бретонцев у всех выходов из замка и особенно вокруг башни. Король уже удалился к себе. Фаворит с прекрасной Катрин последовали
Его разбудили, как он и приказал, в предрассветный час, и он отправился в часовню, где священник проводил заутреню. Там он постоял, молясь в глубине души об удаче своего предприятия.
Служба подходила к концу, когда в часовню совершенно бесшумно вошел человек и коснулся плеча коннетабля.
– Пора! – сказал он. – Они там!
Во дворе, едва видимом в густом предрассветном тумане, его ждал вооруженный до зубов отряд под предводительством Ля Тремуя. В своих доспехах толстяк походил на гору железа.
– Пошли! – приказал коннетабль.
Он сам открыл дверь, ведущую в башню. За ним по лестнице двинулся отряд. Они старались ступать как можно тише, чтобы не разбудить людей короля, которые в этот час спали на всех этажах. В гробовом молчании воины заняли указанные им места.
Тогда Ришмон остановился у одной из дверей и ударил в дверь рукой в железной перчатке. Дверь содрогнулась.
– Вставайте! – крикнул он. – Слишком долго вы нежились!
За дверью послышались шлепки босых ног по плитам пола. Створка распахнулась, открывая взору пришедших просторную комнату, большую часть которой занимало огромное ложе. Человеком, открывшем дверь в чем мать родила, был сам Пьер де Жиак. В постели, приподнявшись на локте, на них смотрела красавица Катрин, она тоже была совершенно нагой.
Жиак открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут пламя свечи осветило покрытое шрамами лицо коннетабля, будто высеченное из камня под поднятым забралом шлема, украшенного черными перьями.
– Ришмон! – вскричал он в ужасе. – Я погиб! Больше он ничего не успел сказать. Трое человек, набросившись на него, завернули Жиака в одеяло, заглушив его вопли, и унесли, как тюк.
Тем временем Ля Тремуй вошел в комнату. Катрин смотрела на него, сохраняя полнейшее самообладание. Он остановился у подножия кровати и с любезной улыбкой сказал:
– Я сожалею, прекрасная дама, что вынужден был вот так врываться к вам… но человек, за которого вы столь опрометчиво поспешили выйти замуж, оказался недостойным такой высокой чести. Лучше вам его забыть, и чем скорее, тем лучше…
Катрин не принадлежала к числу женщин, убивающихся по своим мужьям. Ля Тремуй не ошибся, полагая, что ее привлекало в основном могущество Жиака. Пожав плечами, она собралась было опять улечься, когда заметила, как двое оставшихся в комнате солдат складывают в мешок какие-то драгоценные безделушки, украшающие комнату.
– Воры! – закричала она. – Положите все на место!
Вместо того, чтобы повиноваться, оба солдата пустились наутек, захватив с собой добычу. Тогда, обезумев от ярости, достойная супруга Пьера де Жиака вскочила с кровати, совершенно не смущаясь своей
Встревоженный король отправился узнать, в чем дело. Его окружила толпа придворных, которые, дрожа, поведали ему о случившемся. Тогда Карла охватил страшный гнев, он пожелал тотчас же отправить людей в погоню за похитителями своего фаворита, но наткнулся на Ришмона, появившегося с обнаженной шпагой на пороге королевских покоев. Коннетабль учтиво поклонился, но тотчас же выпрямился во весь свой огромный рост.
– То что сделано, сделано мною во благо короля… важно произнес он.
Усмиренный король, понурившись вернулся в свою спальню.
Тем временем люди Ришмона увозили крепко связанного Жиака прочь из города, ворота которого они без труда открыли имеющимися у них ключами. Коннетабль отдал приказ отвезти пленника в Дон-ле-Руа, принадлежавший госпоже де Ришмон. Там его поджидал трибунал, состоящий из людей Ришмона… а также палачи.
Под пыткой Пьер де Жиак признался во всех своих преступлениях, начиная с убийства жены. Он признался даже в тех злодеяниях, которых не совершал, так велик был его страх перед болью.
Когда он предстал перед судьями, которых возглавляли бальи Ришмона и сам коннетабль, они увидали совершенно сломленного человека. Он бросился в ноги своему врагу.
– Я знаю, что вы убьете меня… Но умоляю, сжальтесь надо мной! Перед тем, как я предстану перед божьим судом, велите отрубить мне правую кисть!
Ришмона удивила такая просьба. Тогда Жиак прерывающимся голосом поведал о договоре, заключенном с владыкой ада. Он запродал свою правую руку дьяволу. Если эта рука останется при нем, за нее-то и утащит его сатана в ад, и гореть ему там в вечном огне.
– Я не хочу быть навеки проклятым! – рыдал теперь Жиак. – Сжальтесь, монсеньор! Отрубите мне эту проклятую руку! Это все она, она во всем виновата! Не дайте мне умереть с ней.
Коннетабль помолчал, потом решил, пожав плечами: – Ладно. Вам отрубят руку.
Подошел палач, поднял свой тяжелый топор… Послышался ужасный крик, сменившийся рыданиями, в которых как ни странно проскальзывало облегчение.
На следующий день решение суда, приговорившего Пьера де Жиака к смерти через утопление, было исполнено. Серым утром бывшего фаворита зашили в кожаный мешок и бросили в воды Орона. К мешку была привязана табличка: «Дорогу королевскому правосудию!»
Месяц спустя священные узы брака навеки соединили Жоржа ля Тремуй и Катрин де Лиль-Бушар, вдову Пьера де Жиака…
ЖИЛЬ ДЕ РЭ. СИНЯЯ БОРОДА
Ночной привал был слишком коротким. Все четыре лошади падали от усталости, особенно передняя, везшая двойную ношу. Мрачным ноябрьским утром хлестал дождь, превративший в месиво дороги. От грязи и сырости проржавели бы латы, если бы их предусмотрительно не смазали салом. Но молодой всадник, скакавший во главе этой адской гонки, яростно противился любым попыткам сбавить темп. Люди, посланные за ним в погоню, давно отстали. Но пока они находились на землях Туара, их безопасность не могла быть полной. Жиль де Рэ отлично это знал.