Искатели счастья
Шрифт:
- А не пошли бы вы, господин хороший, в другое место.
– Меня зовут Юрий Александрович. Называй меня, сынок, по имени-отчеству. Не стесняйся.
На кухню ворвался Денис, положил руку наглому парню на плечо и обратился ко мне:
– Саныч, а не врезать ли ему по глупой башке?
– Потом пареньку: - Ты на кого прыгаешь, Яшка? Я за этого человека тебе челюсть раскрошу.
– Не стоит, Денис, - сказал я.
– Если понадобится, я не только этого шибздика, но и всю компашку один в горизонталку отправлю. Они все то ли обкуренные, то ли пропитые насквозь.
– Ладно, парни!
– Поднял руку наглый Яша. - Давайте по-мужски.
– Давай, -
– Юрий Александрович, я не спорю, вы интересный человек и сразу затмили весь мужской контингент. Но вы понимаете, что девушки все поделены, и нам не нужен конкурент в вашем лице. Вы здесь чужой.
– А знаешь, Денис, мне этот паренёк нравится. Он хотя бы честен и прямолинеен. Хорошо. Я оставлю вас в покое. Тоните дальше в своей трясине.
– Юра, - сказал Денис, - я с тобой! Мне здесь тоже тошно.
– До свидания, Яша, - протянул я руку пареньку. - От души желаю тебе найти силы и выбраться из этого болота.
– До свидания, Юрий Александрович, - серьезно ответил Яша, крепко пожимая мою ладонь. И после паузы: - Я попробую.
Мы с Денисом вышли на Тверской бульвар, присели на грязную лавку, как принято на изголовье, оглядели Пушкинскую площадь, поток машин, несущийся по улице Горького. И тут наше внимание привлекла очередь в кафе «Лира». Чем знаменито это заведение? О нём в своей песне поёт Андрей Макаревич:
У дверей заведенья народа скопленье, топтанье и пар.
Но народа скопленье не имеет значенья: за дверями швейцар.
Неприступен и важен, стоит он на страже боевым кораблем,
Ничего он не знает и меня пропускает лишь в погоне за длинным рублем.
А еще в этом кафе сыночки партийных активистов празднуют день рождения Гитлера. Об этом знает не только «золотая молодежь» улицы Горького и прилегающих окрестностей, но и руководство города и милиция. Во всяком случае мне в девятом отделении милиции знакомый лейтенант говорил об этом. Но ничто не мешает московским фашистам собираться и при закрытых дверях кафе «Лира» отмечать день рождения человека, по приказу которого убивали наших отцов. Не отцов этих мажоров - те всегда в теплых местах при кормушке, а наших - которые защищали Родину.
Мы проверили содержимое карманов, убедились в своей платежеспособности и решительно двинулись под козырек с неоновой надписью «Лира». Молодой милиционер, стоявший у самых дверей, на наши красные удостоверения с гербом отреагировал уважительным кивком и приоткрыл стеклянную дверь, впуская внутрь. Мы вошли в прокуренное фойе и сразу поднялись по лестнице на второй этаж. Именно там собирались мажоры. Именно там заняли свободные места и мы. Денис всё ругал своё окружение, взглянув на них моими глазами. Я же наблюдал за тем, что творилось вокруг.
А я сегодня один, я человек-невидимка, я сажусь в уголок.
И сижу словно в ложе, и очень похоже что сейчас будет третий звонок.
И мое отчужденье назовем наблюденьем.
Всё было именно так, как описывал Андрей Макаревич: пьяные мажоры, продажные женщины, товарищи с востока. Только милиция не раздражалась и никого не уводила: они просто подходили с разгоряченным спиртным гостям, вежливо что-то шептали, те им совали в карман деньги, и «блюстители порядка» удалялись.
Мы посидели, поели-попили, станцевали с только что вошедшими девушками, постоянно кого-то высматривающими за твоей спиной, и сильно загрустили. Помните, как заканчивается песня Андрея?
А я все верю, что где-то божьей искрою света займется костер.
Только нет интереса, и бездарную пьесу продолжает тянуть режиссер.
Только крашеный свет, только дым сигарет у дверей в туалет. Меня нет.
Я за тысячу лет. Я давно дал обет никогда не являться в такой ситуации.
И мы ушли оттуда. Вернулись в комнату Дениса и продолжили прерванный уходом из дому разговор. Из соседней комнаты, постучавшись, пришла сестра Дениса - Наташа. При своей необычайной красоте, стройности фигуры, отлично сидящим на ней «фирменным» одеждам, привезенным из заграницы - Наташа была удивительно кроткой девушкой. Она работала стюардессой на международных линиях. Она любила брата, ухаживала за ним, как мать. А когда он приводил в дом гостей, всегда следила за тем, чтобы на столе имелась закуска, чистые тарелки, скатерть и салфетки. Она почти ничего не говорила, двигалась бесшумно и, убедившись в порядке за столом, удалялась в свою комнату. В этом доме жила любовь, здесь было хорошо.
Не счастье, так несчастье
После того, как мне удалось укомплектовать техникой своё УПП, необходимость работать в ЦП вроде бы отпала. Я стал подумывать о возвращении на родное подмосковное предприятие. Но, видимо, об этом подозревал не только я… За неделю я получил два приглашения. Первым ко мне подошел главный инженер московского УПП и предложил место начальника ЭМО у себя. При этом он пообещал в течение года вручить мне ключи от московской квартиры. Я пообещал подумать. Следом за ним меня вызвал к себе начальник управления нашей конторы и так же пообещал квартиру в столице за то, что я останусь на своем рабочем месте и продолжу успешное выбивание фондов из Мосглавснаба. Я пообещал обдумать предложение и ему ответить.
Потом позвонил в свое родное УПП и рассказал директору о том, что мой трехлетний срок в качестве молодого специалиста подходит к концу, значит, и возможность внеочередного получения жилья так же. По этой причине мне стоит поторопиться с решением жилищного вопроса. А так же рассказал о двух полученных предложениях. Директор сначала возмутился тем, что его ценного кадра пытаются переманить, и заверил меня в том, что у него тоже есть возможность прописать меня в московское общежитие и в течение года выбить для меня квартиру. Потом он поговорил с начальником моего управления, «раскрыл свои карты» относительно моей персоны, и они решили, что оба начнут работу по вручению мне ключей от квартиры, а уж потом меня «поделят» между собой, договорятся…
Вообще-то Олег уже привык к моему отсутствию на родном подмосковном УПП. Он стал начальником ЭМО и очень радовался тому, что у него реальное полезное дело. На работе уже знали о высоком положении его папы и, чтобы удержать молодого специалиста, выбили ему комнату в коммуналке и персональную надбавку к зарплате. Но Олег, кажется, был бы доволен и без этих благ. Работу свою он любил.
Я тоже через несколько месяцев стал обладателем квартиры в московском спальном районе со славным олимпийским прошлым. А работал уже и на свое подмосковное УПП, и на центральное правление, получая приличную персональную надбавку к окладу. Но именно в это время и начались перестроечные события в стране, которые её развалили. Этот развал мы почувствовали, когда стали рваться связи и договора с заводами-поставщиками. Когда танки и бронемашины заполнили Старую площадь и сотрясали стены нашего здания во время потешного бунта под названием ГКЧП. В конце концов, когда опустели полки магазинов и выстроились очереди на отоваривание продуктовых карточек.