Искаженная спираль
Шрифт:
Ну, а после совета, ввалилась моя мстительная тушка к Орычу. Да и, признаться, была она, вдобавок, несколько раздраженная и кровожадная, от обломов и безблагодатщины последних недель. Да и выдала эта, пыхающая негативом, тушка:
— Хокаге-доно, как глава клана Удзумаки, союзник Конохагакуре, прошу вас, во избежание потерь, поручить диверсионную деятельность в Ивагакуре мне, — с мрачной рожей изрек я.
— Вроде не клон, — подозрительно пригляделся к моей персоне Орыч, — Хизуми-кун, объясни, с чего я должен направлять туда тебя, на твой взгляд?
– “Полет
— Хорошо, — после некоторого раздумья выдал Орыч, — однако, не хочешь ли ты послать клона? Насколько я знаю, они у тебя выгодно отличаются долговечностью и боевыми качествами.
— Возможно и хочу, однако техника, тестировать которую я собираюсь, требует моего присутствия лично. Кроме того, Орочимару-кун, я реально смогу уйти полетом в любой момент.
— Уговорил, как только получим отказ в ультиматуме, получишь миссию, — я помотал головой, — Хорошо, окажешь дружественный союзнический акт, — я покивал головой, — мне, безусловно, не хотелось бы чтобы ты рисковал, — Орыч алчно ухмыльнулся, — тут от тебя больше прока. Однако шиноби развивается в битве, да и резоны твои весомы.
Ну и срулил я от Огнетня. На самом деле, мне реально хотелось выпустить пар, какое то ощущение засасывающей трясины возникало. Кроме того, старикашку я вполне осознанно и уверенно хотел прихлопнуть. А вот наносить ущерб поголовью шиноби не очень. Ну, сверх необходимого, безусловно. Так что, мой рейд отвечал ряду моих целей и ряду моих хотелок.
Через неделю посланник принес отказ, и руки, раздробленные в труху, вместе с чакроканалами. Так что был мой, мстительный выход.
Дорога до обители булыжников, заняла четыре дня и ничем, кроме чертовых гор, холмов, ущелий и прочей отрады альпиниста мне не запомнилась. Сам я был под ритуалом сокрытия, всякие “сложные маршруты” преодолевал хизушином. По сути, никого из враждебных шиноби так и не встретил, хотя, возможно, и не заметил.
Но, долбанный скалодром перевел мое раздражение в состояние почти неконтролируемое, так что пришлось плотно сидеть в четырехмерье, гася нездоровые и суицидальные порывы тушки.
Наконец, добрался я до Ивы. Беспрепятственно и без явно видимой тревоги проник, да и стал минировать свитками с “Огненным Драконом” продуктовые склады. Помереть местные не помрут, но пояса подтянуть придется. Ну, а охота на горных козлов, козлами каменноголовыми, снизит агрессивные порывы и возможность их проявления от последних.
Занял я место на крыше высокого здания в сотне метров от башни Цучикаге. И, одновременно с подрывом свитков, стал теребить её щупалами. Свитки, соответственно сработали, жратва агрессоров пылала. Башня, в свою
Правда, мое положение каким-то образом локализовали, крыша вспучилась каменными остриями, вот только я уже прыгнул на скалу, возвышающуюся над Ивой. Впрочем, не успел я насладится зрелищем, как вокруг места моего пребывания начал конденсироваться светящийся параллелепипед. Ооноки, гадский старикашка, выжил.
Отыскав мерзкую, противную и мелкую фигурку, на границе деревни, прыгнул к ней, точнее в воздух над ней, хизушином, выходя из зоны действия техники. Ну и щупалами вращая и трепыхая, с намерениями агрессивными и убийственными.
Падая, я прыгнул на метку в подвале. Последнее что я видел, перед прыжком — пролетающая мимо меня фигурка поганого старикашки, с перекошенной от боли рожей, держащаяся за зад.
Выжил, гадский недомерок, думал я, уже в подвале. Ну и так вышло неплохо. Лыбу в себе давил, но она, подлая, прорывалась.
40. Удзумаки и современный Игорь
Подавив лыбу, наведался я к Змеетню нашему, поставить в известность о “успешно совершенном диверсионном акте в рамках союзнических отношений”. Орыч внял, поблагодарил, да и стал меня теребить насчет “камер клонирования”, завлекательно помахивая тройкой свитков.
Подумал я и решил, что потрошить трупы, мне не то, чтобы неприятно, хотя и не самое любимое дело, но банально лень. Раз уж вивисекторский Змеич предложил сотрудничество, вот пусть потрошением и займется, а я поддержкой жизненных функций озабочусь. Ну, а потом, каждому по результату, да и займусь я своими пучеглазыми, а Орыч своими “идеально-геномными” проектами.
Озвучил я свой мудрый план. Орыч покивал, создали мы пару клонов. Передали им свитки, посмотрели друг на друга, отняли свитки. Создали еще пару клонов, оставили “на хозяйстве”, да и в собственных персонах отправились в орычевский подвал.
В подвале Орыч слюнями изошел и вращал языком как вертолет, смотря, как я приращиваюсь рукой к трупу и реанимирую, как его, так и СЦЧ. Что-то, как-то, неуютно мне от взоров страстных и вожделённых, бросаемых на всего меня, стало.
— Орочимару-кун, не смотри на меня так, всеми ками прошу! — взмолился устрашенный я. — Вот, возьми кровушки моей, не кеккей генкай это, а хиден от Шинигами-сама.
Орыч взгляд немного прояснил, мелькание языка замедлил. Впрочем, кровушку взял, исследователь недоверчивый. Ну, я хоть перестал себя чувствовать объектом столь пристального… вожделения, что не может не радовать.
В общем-то, задача, которую я поставил, ну а Орыч вполне согласился попробовать, была в создании этакого маточного репликатора, максимально аутентичного прототипу, чакро, гормонально и прочее активному, но, при этом, лишенному сознания. На последнее, Орыч языком у виска покрутил, но лапой на мои “психические отклонения” махнул, мол, сам не без греха.