Исключительная благодать
Шрифт:
После передачи он несколько дней вспоминал свою родную деревню и постоянные просьбы матери о его приезде. И решил посетить мать.
Деревня Богатково поразила его пустотой и убогостью. Он вылез из такси без кондиционера и попал в тягучую чернозёмную грязь. Дом перекосило, оконные ставни, казалось, прыгали, серый шифер на крыше растрескался, забор выцвел и облез.
Вадим дёрнул за верёвочку на калитке, чтобы поднять защёлку, и открыл ворота. Раздавшийся скрип неприятно резанул слух.
Старый амбар слева от дома, в котором он любил ночевать летом на сене, исчез, на его месте торчали остатки
– Сынок, – услышал он родной голос. Маленькая, худенькая, в легком цветастом халатике она уткнулись ему в грудь и заплакала. – Сынок, сынок приехал…
– Мама, ну что ты. Все хорошо. Успокойся.
Вечером они сидели за столом, а Вадиму было не по себе. Все окружающие его предметы были до боли знакомы, но вызывали у него вовсе не приятные воспоминания детства, а угрызения совести. Ему было стыдно за старые массивные табуреты, за клеёнку на столе, за ламповый телевизор «Чайка», за занавески на окнах, которые висели ещё в его детстве…
Он подошёл к маленькой иконке в красном углу. Богоматерь с ребёнком на руках смотрела на него спокойным умиротворённым взглядом, от которого он не мог отвести глаз. Рядом на стене висел портрет отца в военной форме с одной медалью «За отвагу» на гимнастёрке. Навернулась слеза.
– Он так ждал тебя. Говорил, хочу погладить по голове сыночка… Но не переживай, он понимал, что дорога дальняя, и дела у всех свои… Завтра съездим на могилку, он рад будет. Хорошо, что приехал. Спасибо тебе, сынок! – она опять заплакала.
– Мамочка, теперь всё будет по-другому. Поедешь со мной, будем жить вместе. Я дом достраиваю большой. Все будет хорошо. – Слова и слезы лились потоком.
– Куда же я уеду, кто будет ходить на могилку?
– Мы будем приезжать. А я тебя заберу.
Пришли соседи, дед Фёдор принёс бутыль самогона. Вадим пожалел, что не привёз ни продуктов, ни спиртного. Магазина в деревне не оказалось, давно закрыли, а до соседней деревни почти тридцать километров, машина есть только у фермера Васьки.
На столе появились щи, картошка на сале, квашеная капуста с луком, свёкла с чесноком. Выпили за приезд, потом за отца, потом за всех. Телевизор показывал с рябью, иногда давал помехи, но после удара сверху по корпусу прекращал, как ворчливая жена после окрика мужа.
На экране появилась знакомая телеведущая, которая показала фото больного ребёнка и попросила перечислить деньги на лечение в фонд «Катюша». Дед Фёдор ловко набрал на телефоне номер и отправил 100 рублей.
– Пусть хотя бы дети будут здоровы. Мы-то с бабулей и так проживём. Верно я говорю? – обратился он к своей супруге Фёкле.
– Конечно, конечно. Тем более и пенсию подняли на пятьсот рублей. Пусть деток вылечат.
– И часто вы так перечисляете? – оживился Вадим.
– Да почти каждый месяц, и не только мы, твой батя ещё нас приучил. Это и как память ему за благое дело. Он там всё видит, радуется.
Дед Фёдор ещё что-то сказал и со вздохом перекрестился, но последние слова Вадим не расслышал, он сидел как оглушённый. Когда-то он быстро смог понять, позаимствовать и в чем-то даже «усовершенствовать» схемы работы благотворительного фонда. Но только сейчас ему открылась истинная причина их процветания. Вадиму хотелось открыть старикам глаза, но он кое-как сдержался, иначе тень сомнения легла бы и на него.
– А ты, сынок, тоже перечисли детишкам, если у тебя есть деньги. Память отцу будет. Его добро людей будет греть.
Вадим открыл рот, нелепо махнул рукой, потом медленно достал телефон из кармана и спросил у деда Фёдора, на какой номер отправить деньги…
Писатель дописал последнюю строку рассказа и задумался. Сморщил лоб, начал перечитывать, но бросил на середине. Вспомнил лицо больного мальчика, которому требовались дорогие лекарства. Вот напишу рассказ, люди перестанут делать пожертвования, и на моей совести будет смерть мальчика? Хотя, с другой стороны, много ли сейчас читают? Ну прочтёт один процент тех, кто жертвует деньги, или ещё меньше. А вдруг как раз этого процента и не хватит? Ведь не все средства благотворительные фонды тратят на свои нужды, двадцать-то процентов достаётся больным.
Он встал и, сцепив сзади руки, заходил по комнате.
И чем больше думал, тем быстрее шагал, пока чуть не столкнулся со своей супругой Верой.
– Ты что, как Ленин перед бурей, шастаешь, писатель несчастный? Опять не придумывается концовка? Или начало не вырисовывается? – Она хорошо знала мужа и, видя его муки, готова была помочь: – Давай, рассказывай! Мигом придумаю и начало, и финал! Или у тебя любовный роман в голове крутится?
Владимир молча дал жене читать своё творение и пошёл курить на улицу. Свежий ветер приятно остужал голову, и ему захотелось пройтись. Он шёл быстро, словно убегая от собственных дум. Возле большого супермаркета, как обычно, стоял маленький худой мужичок. В руке он держал пластмассовый стаканчик и просил прохожих бросить копеечку. Хотя его вид вызывал у Владимира отвращение, все же пару раз он бросал ему мелочь.
Он уже было прошёл мимо попрошайки, но остановился и резко спросил:
– А деньги тебе зачем?
– На лекарства.
– Какие?
– Валерьянку от сердца
– Пойдём, я тебе куплю. Аптека рядом.
– Нет, мне ещё нужны лекарства для тёти. Не помню какие. Ты денежки дай, а я куплю.
Владимир развернулся и пошёл прочь. И вспомнил, что Лев Толстой однажды заработал на выборах пару десятков рублей и решил потратить их на помощь для бедных. Никому не доверив эту задачу, он решил найти нуждающихся сам. Поехал в беднейший район и стал ходить по избам, при этом не только осматривая кухни и сундуки старух, но и обращая внимание на состояние самих жителей. Как ни удивительно, он смог распределить меньшую часть заработанных денег.
Ещё Владимир вспомнил, что в царское время фонд возглавлял благотворитель, то есть человек богатый, желающий отдать часть своих денег нуждающимся. Распределяли эти деньги обычно родственники, которым он не платил зарплату. А если привлекал средства других состоятельных людей, то тем более давал полный отчёт и боялся взять что-то себе – репутация была превыше всего.
«Стоп, – осенило Владимира, – надо изменить закон о благотворительных фондах».
Первое – запретить использование средств населения на содержание фонда и его работников. Это должен делать человек, который создаёт фонд, из своих средств. Только в этом случае фонд может называться благотворительным.