Исключительная благодать
Шрифт:
Роман с письмом и открыткой в руке ходил по комнате и не мог успокоиться. Это судьба. Но какая, он не мог понять. Поэтому решил ехать в Питер и попытаться найти хоть каких-то родственников Фёклы. Анатолий не одобрял порыв брата, но вынужден был отступить под напором его желания. Почти месяц работы в архивах и поисках то одного, то другого родственника привели Романа в квартиру к Вере Николаевне, внучке брата его второй мамы. Вера Николаевна не пустила его даже на порог, разговаривала через цепочку, но когда увидела открытку, назначила встречу в кафе неподалёку от дома и через полчаса пришла не одна, с подругой.
Роман ни на секунду не пожалел о своём намерении. Вера оказалась
Нежные письма и телефонные звонки теперь вошли в жизнь Романа. Через четыре месяца они с Верой решили вместе прилететь в Норильск, чтобы отдать дань памяти Фёкле Ивановне. Лето в Заполярье выдалось жарким, градусник зашкаливал за тридцать. Высокие, красивые и счастливые – они стояли возле могилки доброй женщины.
Неожиданно Роман присел на колено и протянул Вере красную коробочку с кольцом:
– Верочка, будь моей женой!
Вера присела и поцеловала Романа вместо ответа, а огромный букет красных роз, лежавший на могиле, внезапно рассыпался, словно женская душа, упокоившаяся в земле, раздвинула его, чтобы увидеть счастье родных ей людей…
А идти придётся…
Весна 2022 года, Москва. Солнце бесстыже ярко смотрит вокруг, заглядывая во все уголки. Оно уже растопило снег и резвится на открытых пространствах, согревая снующих по улицам людей. Их души начинают играть в унисон с солнышком. Но необходимость загоняет людей в подземку, в метро, где они едут в набитых вагонах, словно селёдки в банке, и ещё долго не видят игру небесного светила. А солнце, обидевшись на человеческую неблагодарность, исчезает в хмурых тучах, но спустя время осторожно выглядывает из укрытия, как ребёнок, и снова ярко светит, демонстрируя своё неоспоримое превосходство.
Николай Наделяев проснулся рано. К 07:40 он был приглашён в Сандуновские бани на Неглинную, дом 14. Встречу назначил Олег – однополчанин, с которым вместе служили в Афганистане. Николай собрался, но до назначенного времени оставалось ещё более часа, поэтому он решил переждать в баре за чашечкой кофе. Это был бар пятизвёздочного отеля «Пётр I». Отель расположился в красивом историческом здании, которое в XIX веке являлось доходным домом.
Бармен принял заказ, включил телевизор, Николай устроился в кресле за небольшим столиком. Кофе был приятный – возможно, итальянский. Николай уточнил это, и бармен подтвердил. Выпив пару маленьких глотков, Николай вышел на улицу и закурил. Возле здания Центробанка стоял парень с флагом и плакатом, на котором было написано: «Нет места в Центральном банке выпускникам западных учебных заведений!» Намёк на председателя банка Набиуллину, которая окончила Йельский университет в США, а недавно подарила Западу триста миллиардов долларов.
Николаю позвонили. На экране высветилось имя сестры из Винницы.
Как обычно, она начала с обвинений:
– Оккупанты проклятые! Если бы не мама, не звонила бы тебе! Чтоб вам там всем худо было!
Потом в трубке раздался тихий голос матери, жившей с сестрой:
– Спасибо, сынок, за деньги! У меня всё хорошо, не болею. Как Андрей? Как Лена?
Николай не говорил матери, что внук учится в военном училище, поэтому ответил так:
– Мама, у нас всё нормально. Лена и Андрей учатся. Андрей скоро сдаёт экзамены. Как ты сама, нога не мучает?
– Хожу помаленьку, зимой хуже было. Дай Бог ребятишкам хорошо закончить и жить лучше, чем мы жили!
Мамина речь прервалась: похоже, сестра отключила телефон. Николай вздохнул. В последнее время разговоры были похожи как две капли воды. А он не успел сказать матери, что переводы больше делать не сможет.
Он вернулся допить остывший кофе и отправился к баням. Вошёл в мужское отделение первого класса. Там ждал Олег и ещё трое общих друзей.
Сдав одежду в гардероб, вся компания стала медленно подниматься на второй этаж, где на стенах висели фотографии любителей этой бани: певца Фёдора Шаляпина, писателя Владимира Гиляровского и других. Гиляровский писал, что в Сандуновских банях «перебывала и грибоедовская, и пушкинская Москва».
Потолок отделан лепниной, изображающей круги пара, стены раскрашены голубым, белым и красным. В комнате для отдыха по левой стороне стоят длинные кожаные диваны, а в центре – бар и ящики для веников.
В помывочной – мраморные лавки, душевые кабины и деревянные бадьи с холодной водой.
Парилка двухэтажная, внизу – печка высотой около четырёх метров. Во вторник был выходной, сегодня среда, так что ожидается свежий пар. Многие завсегдатаи уже здесь, собралось почти сорок человек. В печке лежат большие чугунные болванки, которые со вчерашнего вечера нагревались газом. Сейчас болванки белые, а со временем покраснеют. Окна на нижнем этаже открыты, воздух в парилке чистый.
Все поднимаются на верхний этаж. Там на белом вычищенном деревянном настиле стоит множество лавок по периметру. Банные люди неспеша рассаживаются. Кто-то внизу поддаёт горячей водой из небольшого ковша в жерло печи. Люди сидят, дышат, переговариваются. Поддавший жару кричит снизу, чтобы помолчали: здесь разговоры не приветствуются. Немного погодя снова подбрасывает воды. Народ расходится – кто отдыхать, кто за вениками.
Николай с Олегом отправляются за вениками, предварительно окунувшись в бадью. Потом парятся, вновь погружаются в бадью и отдыхают на кожаном диване со стаканом минеральной воды. В баре есть почти всё – от водочки с хреном до казы (конской колбасы), – но друзья закажут это позже.
Петрович, давний поклонник бани, неторопливо вспоминает разные истории, связанные с легендарным работником Сандуновских бань – Петром Григорьевичем Кулагиным, бывшим волейболистом, а позже совладельцем Сандунов. Кулагин был человеком, влюблённым в Сандуны и в банных людей, с чувством юмора, как у Жванецкого.
– Предлагая закуски, – вспоминает Петрович, – Кулагин приговаривал: «В хорошей ж** всё сгниёт». А однажды обращается к одному из посетителей: «Слушай, Мансур, почему, где евреи, там и турки?» Все, затаив дыхание, ждут ответ. Кулагин и выдаёт: «Да потому что турки – это дикие евреи!» А вот ещё случай. Кулагин был недоволен, как играла сборная по футболу, и высказал это в глаза футболисту Валерию Газзаеву. Тот возьми да и влепи кулаком по симпатичной мордашке Петра! Пётр и улетел. А утром пришёл на работу с синяком. Народ спрашивает: «Что с тобой?» Он в ответ: «Под газик попал».