Исключительно моя
Шрифт:
— Ммм, соскучился.
— Приедешь сегодня?
— Да. Напиши мне, когда домой от родственников выедешь.
— Хорошо.
— Корнев в пятницу на День рождения пригласил. Постарайся все свои дела подбить, поедем на дачу на все выходные после гулянки. Что-то я устал, хочу полный релакс, — прикусывает меня за подбородок.
— На выходные сильные осадки обещают, так что я с удовольствием отсижусь у камина с видом на снегопад, — чмокаю его в губы.
— Ладно, давай флешку, а то мне еще в одно место нужно съездить, пока не
Выхожу из здания, направляюсь через парковку к своей машине, но мой мозг прошивает молнией. Я же только что прошла мимо Ламборгини Вадима?
Разворачиваюсь, смотрю на номер — ну да. Что-то неприятно колет внутри. Не обман же зрения? Возвращаюсь, заглядываю через стекло. На заднем сидении лежит букет белых роз и мягкая игрушка, белый медвежонок. В одно место, значит, надо съездить?
Внутри зарождается мелкий тремор. Холодный комок собирается в груди, давно я не ощущала себя так гадко. Сквозь панорамные окна здания вижу выходящего из лифта Никольского и спешу укрыться в своей машине. Он выходит, садится за руль и отъезжает с парковки.
В этот момент возникает единственная возможная для меня мысль, может и неправильная, может сокрушительная, но единственно приемлемая сейчас. Вылетаю из своего авто, подбегаю к высадившему пассажира у входа, такси и прошу ехать за вон той машиной.
Глава 28
Яна
Мы едем за город. Меня колотит все сильнее и голову разрывает поток хаотичных мыслей. К кому он едет? Почему так завуалировал? А что я буду делать, если сейчас он скроется за воротами какого-нибудь частного дома? Буду сидеть и ждать? И что дальше? Устраивать допрос или делать вид, что ничего не знаю? Я ведь так не смогу, да и не хочу.
Но мы проезжаем и частный сектор, и мне уже совсем не по себе. Впереди только трасса и лес по обе стороны. А потом Ламборгини сворачивает в поворот по асфальтированной, к моему удивлению, дороге. Мы движемся еще метров двести, и я вижу, что машина впереди сбавляет скорость.
— Остановитесь, — прошу водителя.
Он тормозит и сдает на обочину. На улице уже начинает темнеть. Куда мы приехали? Ответ появляется пред глазами, как только я всматриваюсь через стекло — среди деревьев замечаю кресты.
— Это кладбище? — спрашиваю у таксиста.
— Да, городское. Девушка, давайте рассчитаемся, мне ехать нужно. У меня в аэропорту заказ.
Вадим выходит, берет цветы и игрушку, и идет по центральной аллее вглубь.
— Девушка! — напоминает о себе таксист.
— Эм, — отрываюсь от этой картины, — а меня сначала обратно не подкинете?
— Вы меня слышите? Мне в аэропорт, в город я не еду, раньше сверну.
Трындец! Расплачиваюсь с ним и выхожу. Возле машины его подождать? Не могу же я тут одна такси дожидаться, оно быстро не приедет. Страшно, пустынно, да и увидит, будет еще глупее — убежать, чем то, что я за ним приехала.
Боже, это провал. Зачем я сюда помчалась?
Подхожу к его машине, она, конечно же закрыта. Я видела, как мигнули фары, когда он закрыл ее кнопкой ключа.
А потом решаюсь — будь что будет. Мне, все же, хочется понять к кому он приехал, кто эти люди в его жизни. Он вообще никогда не говорит о прошлом. Почему? Что там было такого, что ему неприятно вспоминать?
Иду вслед за ним, он уже свернул с центральной аллеи и петляет мимо могил. Не спешу, держусь подальше, пусть сделает то, ради чего приехал.
Он подходит к одной из могил, кладет букет и усаживает медведя на мраморную плиту. Подойдя чуть ближе, пытаюсь рассмотреть портрет на стелле из черного камня, но отсюда видно только то, что это женщина, по распущенным на фото волосам. Жена…
Вадим достает сигарету и подкуривает. Молчит. Крепко затягивается и выдыхает дым, подняв голову вверх. И снова смотрит на портрет. Я дрожу, меня кроет непонятными чувствами. О чем он думает? Может, разговаривает с ней? Кем она была в его жизни? Маша сказала, что она погибла по вине его конкурентов. А еще она была беременна.
Стою и не могу привести в порядок чувства. Словно залезла на чужую территорию и подглядываю в чужое окно.
Никольский тушит сигарету о снег, выравнивается и так и стоит, недвижимый.
Подхожу и ровняюсь с ним. Он резко поворачивает на меня голову.
— Что ты здесь делаешь? — в глазах шок, а в голосе недовольство.
— Прости. Я увидела букет в машине и подумала, что ты едешь к женщине.
— И решила проследить?
— Да… Знаю, выгладит глупо.
— Ты даже не представляешь насколько.
— Дай, пожалуйста, ключ, я подожду тебя в машине. Мне пришлось отпустить такси.
Он молча достает из кармана дубленки ключ и протягивает мне. Желваки играют на лице. Ох и выслушаю я, чувствую.
Мельком кидаю взгляд на портрет. Из камня на меня смотрит белокурая, красивая женщина. Ей точно нет и тридцати, выхватываю взглядом дату смерти и ухожу.
Шагая по снегу на выход, кутаюсь в шубу, мне холодно, холод наложился на внутреннюю дрожь. Неприятно и зябко, а еще на душе липкий, мерзкий осадок от собственной глупости.
Двадцать шесть. Ей было двадцать шесть, выдает мозг, обработав надпись с датой. Чуть старше меня и такой нелепый конец. И сегодня дата ее смерти. А игрушка, наверное, для ребенка. Как давно это было, а он до сих пор помнит…
Сажусь в машину, обнимаю себя за плечи и пытаюсь понять, как все погасить теперь.
Бывают случаи, когда нет ничего сложнее, чем быть искренней. Но лучше правда, не тот случай, чтобы придумывать отговорки.
Вадим приходит минут через десять. По мере того, как он приближается, еще сильнее начинаю трястись, не то от страха, не то от холода. Надо было завести машину и включить подогрев сидения.