Искра и ветер
Шрифт:
— Слышь. А ты чей будешь?
— Свой.
— А… — недоуменно протянул он, неуверенно посмотрел на товарищей и вернулся к ним.
Они вновь зашушукались. Пришел запыхавшийся мальчишка, положил на стол грязный сверток. Я развернул его, взял одну из стрел, поднес к глазам, проверил оперение. Наконечник все еще был испачкан засохшей кровью.
Я усмехнулся, осмотрел остальные. Их было больше двух десятков всех мастей и размеров. Различные наконечники — бронебойные, зазубренные, широкие, охотничьи, различная длина, различный вес, разное
Из того, что мне притащил юный торговец, годных было штук десять. Все остальные — мусор, неспособный показать ни точности, ни дальности. Такие можно выпускать лишь в упор. Шагов на сто. Но я не стал торговаться и заплатил договоренную цену.
— Спасибо, дядечка, — сказал малец и, наклонившись поближе, прошептал: — Ехали бы вы своей дорогой, пока они не опомнились.
Я поблагодарил его за столь ценный совет, но остался на месте. Нет. Мне не нужна была драка, но страшно хотелось есть, и тьма знает, когда мне теперь представится такая возможность. Так что голод победил чувство самосохранения.
Жена хозяина принесла на подносе глубокую тарелку с куриным супом, где плавало не только тесто, но и мясо, толстенный ломоть слегка зачерствевшего зернового хлеба, луковую головку, плошку со сметаной и кружку с ромашковым шафом. Я отдал ей монету, понюхал напиток, пригубил и про себя улыбнулся. Он оказался куда крепче, чем должен быть. Словно туда щедро плеснули рески.
Я принялся неторопливо есть, когда рядом вновь оказался посыльный от местных.
— А свой это который? Своих сейчас на дорогах развелось, как мокриц под досками. Уже и не поймешь, где свой, а где чужой. Если чужой, то за проезд через деревню заплатить надо.
Я достал нож, разрезал кусок хлеба пополам, положил рядом. Человек прищурился, но не испугался.
— Свой, — неопределенно ответил я. — Из армии. Нашей.
Как я и думал, ответ поставил его в тупик, и он, проворчав что-то неопределенное, вновь отправился совещаться. Моя тарелка опустела наполовину, когда с лавки встали уже двое. По их решительному виду было понятно, что они во что бы то ни стало намереваются срубить с меня денег. Или дать в рыло.
Впрочем, умники почти сразу сели назад, разом потеряв ко мне всякий интерес.
— Вот так, собака! — радостно пропищало лохматое зеленоватое существо с лисьей мордочкой, забираясь на стол — и поводя по сторонам чувствительным носом.
— Лопни твоя жаба, Нэсс! Мы чуть не опухли, догоняя тебя! — выговорил Лук, плюхаясь рядом со мной и бесцеремонно подвигая к себе мою кружку с шафом.
Он сделал большой глоток и скривился:
— Лопни твоя жаба! Зачем с реской-то мешать?!
— Откуда ты тут взялся? — Я мучительно соображал, что мне подмешали в суп на кухне, раз у меня начались подобные видения.
— Мелот нас привел, — усмехнулся Лук.
— Вот так, собака! — сказал Юми, вопросительно заглядывая в мою тарелку.
Я вздохнул и подвинул суп ему:
— Угощайся, приятель.
Вейя радостно хрюкнул и с аппетитом зачавкал.
— Хозяин! — крикнул я. — Еще еды! Мне и моему другу.
— И шафа, чистого! — поддержал Лук.
Вошел Га-нор, его синие глаза остановились на моем лице, сверкнули. Северянин кивнул, словно мы не виделись всего нар, и сел рядом:
— Я тоже не отказался бы поесть.
Я отдал соответствующие распоряжения и наконец смог сказать им главное:
— Рад, что вы уцелели при Брагун-Зане. Я гадал, что с вами случилось.
— Было жарковато. — Лук потер левое запястье, и я заметил там широкий красноватый шрам. — Ну ты сам все видел. Мы тоже рады, что ты остался в живых. В отличие от Гиса и Порка.
— А что с милордом Рандо?
— Жив, слава Мелоту. Во всяком случае, был, когда мы его оставили. — Лук подозрительно покосился на компанию местных.
Те, увидев северянина и клинок, который он положил рядом с собой, приуныли и начали потихоньку расходиться. С рыжим связываться никто не хотел.
— Так что вы здесь делаете?
— Тебя ищем, лопни твоя жаба. Шен посчитал, что тебе понадобится помощь.
— Ты отличный следопыт, раз смог меня найти, — оценил я проделанную северянином работу.
— Моя заслуга в этом мала, — улыбнулся в усы сын Ирбиса. — Нас вел Юми.
— Вот так, собака, — скромно потупил глаза вейя, отставив пустую тарелку. — Собака?
Он вопросительно покосился на кусок хлеба и, дождавшись моего кивка, набил щеки, словно хомяк.
— Что с Гбабаком? — опомнился я. — Он на улице?
— Куда там! — безнадежно махнул рукой Лук. — Наш болотный друг ведет блазгов вперед. Они теперь в ударном кулаке вновь сформированной Брагун-Занской армии. Вместе с северянами и уцелевшими под Ульсом рыцарями. Так что ему пришлось остаться. А Юми вызвался помочь. Без него мы бы тебя вовек не нашли, лопни твоя жаба!
— Зверей-то зачем на стол сажать? — проворчала хозяйка, принесшая еду.
Но мы не обратили на нее внимания и, сдвинув кружки, стукнули ими друг о друга. За встречу.
— Люблю конец весны, — негромко сказал Га-нор. — В моих землях к этому времени сходит снег, и тундра горит огнем. Сплошные цветы.
— Вот уж не думал, что тебя могут заинтересовать цветы, — по-доброму рассмеялся я.
Он улыбнулся и пояснил:
— Когда зима начинается с середины осени и снег валит, не переставая, любой яркой краске радуешься, как благословению Уга.
Я кивнул, признавая его правоту. Именно так со мной происходит после Брагун-Зана. Мы сидели на невысоком пригорке, смотрели на небольшое озерцо, по берегам которого уже начал появляться молодой тростник, и на шар медного солнца, медленно клонившийся к горизонту.