Искра. Небывалое
Шрифт:
Август сбросил одежду и встал в воду, постепенно привыкая к ее температуре. Взявшись руками за края ванной, он начал постепенно погружаться в нее – кожа его мгновенно порозовела, сердце застучало быстрее.
Когда он впервые увидел Искру, то лишь ненадолго засмотрелся на нее: в кабинете Ольги, среди прочего симпатичного хлама как-то терялось из виду, но было очень полезным небольшое зеркальце, стоящее на серебристой ножке за спиной Ольги так, чтобы с кушетки можно было отчетливо видеть лицо того, кто сидит в кресле. Август был закоренелым эстетом и любил красивые вещи, красивых людей, красивые поступки. То, как Искра преподнесла себя на собеседовании – уверенно, но при это живо, не теряя человеческих эмоций: трогательный румянец на ее щеках, отвечающие на все вопросы прелестные синие глаза, живые, тонкие, не знающие покоя руки, и при всем этом элегантная
Обычно ассистентки, секретарши, референты Кира были немного моложе и глупее. И хватало их ненадолго. Буквально каждая, переступив порог его кабинета, быстро и абсолютно неверно оценивала своего босса – как легкую добычу. В разных смыслах: как мужчину, которого легко затащить в постель, как тюфяка, которого можно не бояться и сколько угодно лентяйничать на работе. Самые умные видели в нем трамплин для дальнейшей карьеры и не более того. И, конечно же, с таким подходом, они не надолго задерживались на своем месте. Уж Август об этом заботился.
Ему сразу бросилось в глаза то, что Искра относилась к Киру иначе. Ее тон общения с ним, то, как она на него смотрела, как сглаживала углы, как проявляла заботу - все это было ему знакомо. Она увидела в Кире то же самое, что в свое время увидел и сам Август – человека, нуждающегося в любви.
Август зачерпнул пригоршню воды и плеснул ее себе на лицо, потом провел руками по плечам, словно втирая упавшие капли в кожу.
Он хорошо знал, когда с ним это случилось. На кладбище, в день похорон родителей Кира. Они стояли рядом у края могилы, Кир держал его за руку, абсолютно потерянный и ослабший. Август подумал, что в таком состоянии, будь он тут один, точно заплутал бы и не нашел выхода, заночевал бы среди могил. Лежал бы в сырой траве, свернувшись калачиком, и плакал, как ребенок. По сути, он действительно был как ребенок – маленький одинокий мальчик. Август позволил ему цепляться за свою руку, хотя терпеть не мог проявления чувств на людях, он не отпускал его до самой машины. Никто из присутствовавших все равно бы ничего не понял. Да если бы даже и понял, какая, к черту, разница? Два единственных человека, мнения которых что-то значили для Кира, превратились в груду обгорелых костей, прежде чем он успел им все рассказать. По дороге с кладбища Август уже все решил за них обоих – им нечего здесь больше делать. Он увезет его отсюда, так Киру проще будет свыкнуться с потерей. И будет заботиться о нем. Если прежде их объединяло плотское притяжение, дружба и общие интересы, то теперь в его отношении к Киру появилось нечто новое – ответственность. Кир не сразу заметил эту перемену – первое время он вообще мало что замечал вокруг. А заметив, пораздражался немного, дразнил Августа на этот счет, обзывал его крокодительницей, говорил, что по ним обоим горькими слезами плачет хороший психолог. Но постепенно он привык.
Август набрал в легкие воздух, зажмурился и погрузился под воду с головой. Последняя капля лениво выпала из крана. Август услышал, как она ухнула в ванну, и вынырнул, фыркая и убирая волосы с лица.
Итак, Кир много лет принадлежал только ему одному. Интрижки на стороне – не в счет. Август никогда не видел во всех этих юношах и девушках соперников. Все они были для него прозрачны, незначительны и ничтожны. От них легко можно было избавиться одним щелчком. И не потому что Кир в них не влюблялся. А потому что они не были способны полюбить Кира так, как его любил Август. А значит, они были слабы.
С Искрой все было не так. Она полюбила Кира, несмотря на все его выходки и недостатки. Она о нем заботилась. Отношения этих двоих начали пугать Августа с самого начала – он чувствовал, что теряет Кира. Впервые он остро ощутил это в тот день, когда Кир дожидался ее под окнами после работы, словно влюбленный мальчишка. Он проделывал подобное, только когда был совсем юным и сходил с ума по этой безмозглой Саше: Кир мог часами стоять под окнами ее общежития и метать камушки в окно. И Август взбесился от этого воспоминания. Конечно, они давно уже жили вместе больше по привычке, но расставаться с этой приятной, милой сердцу и телу привычкой Август совсем не желал. Он видел, что Кир начал меняться. Из равнодушного затылка, погруженного в плейстейшн вечера напролет, он вдруг превратился в нормального человека, с биоритмом и с какими-то планами. Кир стал следить за своим внешним видом, проявлял ответственность, вовремя платил налоги и даже сам починил как-то искрящую розетку в доме. Он в кои-то веки повзрослел, оперился и собирался вылететь из гнезда. Август цеплялся за него настолько, насколько позволяло ему его достоинство, но постепенно умерил свой пыл. Он предпочел надеяться, что однажды Кир все равно вернется, как возвращался после ночных попоек или из чьих-то постелей уже много раз.
Август начал свою игру с Искрой, именно чтобы ускорить его возвращение. Он был ограничен в действиях: он не мог просто прийти к Искре и соблазнить ее, этого ему бы не простили. Ему нужно было сделать так, чтобы она сама пришла к нему, чтобы захотела его настолько, чтобы предать Кира. Он начал с того, что напомнил ей о своей власти: ничто так не заводит женщину, как власть над ней мужчины. Он то заваливал ее работой, то третировал, то игнорировал, то неожиданно повышал в должности. Он специально сделал так, чтобы, в свою очередь, Кир оказался с ней на равных должностях и утратил свое превосходство. Но она словно не заметила всего этого. Она продолжала вести себя так, будто это он, Август, находится с ней на одном уровне, и это сбивало его с толку.
Тогда он начал писать ей письма. Но она не отвечала, если не считать одного её короткого «ещё». А ведь он читал ответы в ее глазах. Она хотела бы многое ему написать. Но держалась. Сдерживалась.
Август вздохнул и поддел ногой пробку на дне ванной – вода уже была не такой горячей, а это значило, что пора закругляться. Наблюдая за медленно зарождающейся воронкой в воде, он снова задумался.
Но теперь Кир расстался с ней, теперь они все трое были свободны и были вправе делать, что захотят. Более того, Кир дал ему позволение прикоснуться к ней. Это многое упрощало. Если раньше она могла делать вид, что не понимает его намеков, то что ж, сегодня Август пошел напролом, он подключил всё свое обаяние, он был в миллиметре от своей цели, но она снова его отвергла. Не твердо, с большим трудом, но она это сделала. Зачем? Чтобы остаться одной, с ребенком, без помощи и защиты? Неужели она настолько любила Кира? Тогда откуда, откуда в ней эта страсть во время их поцелуя? Ведь не привиделось же ему это только потому, что он так хотел это видеть!
Август был убежден, что сегодня он овладеет ею, привезет ее в этот дом и какое-то время будет наслаждаться ее обществом. Заметно, что она начитанна - им будет, о чем говорить. У нее нет никаких пошлых прикладных хобби – это хорошо: всякие вышивания, декупажи и тому подобное его всегда раздражали. Они бы вместе путешествовали и работали, занимались бы сексом где угодно и как угодно – он давно уже усмотрел в ней большие склонности к этому. А в глубине души он разочаровывался бы в ней все больше, убеждаясь, что она та самая корыстная дрянь, способная на предательство, какой он ее и представлял. Конечно, это не она украла резюме, Кир прав, она бы так не подставилась, но это не важно. Важно было бы лишь то, как она поступила с дорогим Августу человеком. И однажды, когда она была бы уже стопроцентно убеждена, что Август принадлежит ей, он бы ее бросил и вернулся бы к Киру. Это все наконец-то имело бы логическое завершение: просто, на их с Киром пути встретилась женщина, которая сначала побыла с одним, потом с другим, а затем исчезла из жизни. Такое у них уже случалось. Примерно такое. Это нормально.
Август встал и, не глядя, потянулся за халатом. Всякий раз, когда он смотрел в тот угол, где сушились полотенца, у него портилось настроение: на крючках в виде серебряных дельфинов висело два одинаковых черных махровых халата: различались они только по ручной вензельной вышивке на карманах: когда Август покупал их в бутике на Манхеттене, то заказал вышить на них инициалы – свои и Кира – он терпеть не мог, когда они путали одежду. И вот, Кир съехал, оставив свой халат на крючке: то ли беспечно его забыл, то ли подсознательно рассчитывал еще им воспользоваться. И это жутко бесило Августа – он так и не мог относиться спокойно к тому, что касалось Кира.
Он подошел к раковине, облокотился руками о ее стеклянную поверхность и посмотрел на свое отражение в зеркале. На обнаженную, усыпанную каплями, кожу груди дохнул приятный теплый ветерок – это работал подогрев на зеркале, защищающий дорогое стекло от пара. Август провел рукой по подбородку, выискивая несуществующие изъяны на коже, потом потрогал свои волосы. Он любил рассматривать себя: не любоваться, а именно придирчиво досматривать на предмет того, что требует корректировки. Кир часто передразнивал его, вертясь перед зеркалом, трагически ахая и корча рожи.