Искривленное пространство (сборник)
Шрифт:
В это время открылась дверь, на пороге появился врач Зоран. Дионизий посмотрел на него устало и равнодушно, спросил Завра:
— Кто же третий?
— Не волнуйтесь, его не трудно найти.
Сказав эти слова, Завр почувствовал, как уменьшился еще немного. Немного, но весьма заметно. От ощущения совершенства своего приспособления, от приятной истомы, разлившейся по всему телу, он даже глаза зажмурил.
— Мне хочется верить, уважаемые коллеги, что вы, будущие властелины человеческих душ и тел, поймете и узнаете больше того минимума, который предусмотрен
Мне очень жаль, что время сегодняшней лекции заканчивается. Мы встретимся с вами в пятницу на третьей паре.
МАЛЕНЬКОЕ ЗЕЛЕНОЕ СУЩЕСТВО ЗАКРЫЛО МИНИАТЮРНУЮ ТЕТРАДКУ И, ДЕРЖА ЕЕ И МАЛЕНЬКИЙ КАРАНДАШИК В КРОШЕЧНОЙ ЛАДОНИ, ШМЫГНУЛО В ПОРТФЕЛЬ. НЕБОЛЬШАЯ ЯЩЕРКА ПИСАЛА ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАКИМИ МОГУЩЕСТВЕННЫМИ БЫЛИ КОГДА-ТО ДИНОВАВРЫ.
НЕ БОЙСЯ СОБСТВЕННОЙ ТЕНИ
«Папочка, я просто хотел тебя рассмешить… Но теперь уже ничего не сделаешь… Паук-то мертвый, не могу же я повставлять ему ножки, которые оторвал. А ты почему-то не смеешься…»
Вечер и часть ночи прошли незаметно, как всегда.
Вдруг Анатолий почувствовал: глаза слипаются, а голова становится тяжелой. И он вяло подумал: «Который же теперь час?» И сразу, даже не глядя на табло времени, понял — уже поздняя ночь. Он встал из-за стола, выключил экран библиоскопа, запомнив страницу, на которой остановился. Скоро экзамен. И если все пройдет хорошо, то вскоре он, Анатолий, станет полноправным работником Центра транспортного обеспечения.
Ему нравилась эта работа: фантастические переплетения стационарных и временных магистралей, сдублированных зелеными пунктирами на огромном экране, неослабное напряжение в часы дежурства, и необыкновенно сложная в действительности, хотя совсем неприметная внешне роль диспетчера, властителя и дирижера транспорта большого города.
— Аварийная ситуация на седьмом километре одиннадцатой магистрали может сложиться через две минуты и пятьдесят восемь секунд, — раздался бесцветный голос автомата «Полиморфа» из-под купола зала.
Анатолий взглянул на экран, но на одиннадцатой магистрали не заметил ничего угрожающего. Напряженно вглядываясь, припоминал все, чему его учили, но так и не обнаружил, в чем кроется опасность. Затем перевел взгляд на Антуана Викторовича, своего учителя, старшего товарища — дежурного диспетчера Центра.
— Непонятно… — громко произнес Антуан, встретив вопросительный взгляд Анатолия. — К сожалению, я ни» чего не понимаю.
— Я тоже, — беспомощно улыбнулся Анатолий и сразу же рассердился на себя за эту улыбку, виноватую улыбку ученика, которому очень хочется быть умнее своего учителя, но никак не удается даже тогда, когда они оба находятся в одном и том же безвыходном положении.
— Может, имеется в виду двадцать седьмой грузовой состав? — Анатолий указал острием световой указки на экран. — Может, следует уменьшить его скорость?
— А может, увеличить? — усмехнулся Антуан.
— Может, и увеличить… — повторил за ним Анатолий. — Но что-то предпринять, пожалуй, надо…
— Думаю, делать ничего не следует.
— А если…
Антуан устало сказал:
— Знаешь что, парень, ты уже скоро закончишь свою практику, и, пожалуй, настало время для тебя знать кое-что, помимо умных и однозначных строчек учебника… Как мне кажется, ты уважаешь меня, и, хотя мы с тобою дежурим не так уж часто, ты можешь мне искренне поверить… Не так ли?
— Безусловно, Антуан Викторович. — Анатолий почувствовал почему-то, как побежали по спине мурашки, ему подумалось, что учитель сейчас скажет необыкновенно важную вещь, какую-то тайну, откровение опытного мастера, и это изменит всю его, Анатолия, жизнь, осветив ее пониманием каких-то высших истин.
— Все, что ты читаешь, очень важно, конечно. Оно понадобится тебе, но… Даже не знаю, как сказать, чтобы ты понял меня правильно… Видишь ли, жизнь так любопытно устроена, что…
— Аварийная ситуация на седьмом километре одиннадцатой магистрали может сложиться через одну минуту и тридцать девять секунд, — заявил «Полиморф». — …Так устроена, что порой и не понять, что в ней просто, а что сложно… — Антуан сдержанно рассмеялся, откинувшись в глубоком кресле. Несколько мгновений он сидел с закрытыми глазами, а перед мысленным взором его всплыло лицо жены, улыбающееся и такое молодое, каким Антуан его никогда и не видел, они поженились, когда Евгении шел уже тридцатый год, а перед глазами стояла совсем юная девчушка, но без всяких сомнений — она.
— Антуан Викторович, но что же делать? — спросил Анатолий, сдерживая себя, не желая сознаться прямо: «Мне страшно!»
— Не волнуйся. Если бы я знал, то давно бы… Но я уверен, все будет в порядке.
— Вы уверены?!
— Да. Но, к сожалению, не могу объяснить, на чем основана моя уверенность. — Антуан опять негромко рассмеялся. — К сожалению… Мне хотелось бы поделиться с тобой собственным опытом, ведь я твой учитель, но почемуто не могу… Существуют на свете некоторые вещи, которые никак нельзя втиснуть ни в какую формулу, ни в какие слова… Понимаешь ли меня?
— Хотел бы понять…
— Но не можешь?.
— Я сейчас думаю о вероятной аварии…
Антуан, почувствовав в этих словах скрытый укор, помрачнел:
— У тебя на дежурстве впервые подобная ситуация?
— Впервые, — тихо, словно извиняясь, ответил Анатолий.
— Тебе повезло, парень… Даже странно… Пожалуй, то, что хотел тебе сказать, преждевременно.
— Нет. Скажите, Антуан Викторович. Я все пойму…
— Ты уверен? Ну ладно, — согласился Антуан. — Слушай. Я говорил, что в жизни часто случается так…
— Простите, вы действительно совершенно спокойны или просто умеете владеть собой? Скажите, пожалуйста, мне это очень важно.
— Я на твоем месте поставил бы вопрос шире: то ли я вполне спокоен, то ли просто владею собой, то ли вообще равнодушен ко всему… И, по-моему, именно третье — основное в твоем вопросе. Не правда ли?
— Вообще-то… — замялся Анатолий. — Но, Антуан Викторович, вы не ответили… Простите…
— Если откровенно, то я не знаю, что и ответить, ибо предыдущий ряд имеет свое продолжение. А именно: я давно уже ко всему этому привык. А привычка, как известно, таит в себе элементы и равнодушия, и умения владеть собой, и опыт…