Искры гнева
Шрифт:
— Личное дело у меня к ней, — сказал я и достал из кармана серебряный: — Дам монету тому, кто скажет, где она.
Произошло нечто странное. Я был уверен, что уж за серебряную монету мне не только расскажут, где Эл, но еще и проведут к ней. Но не тут-то было.
Вся толпа нищих как-то резко замолкла, они начали обмениваться странными нерешительными или даже затравленными взглядами. Дети и вовсе резко двинулись с места и направились в сторону рынка, попутно что-то тихо обсуждая и умудряясь клянчить деньги
Все это настораживало.
— Что с ней? Она жива? — я уставился на одноглазую бабищу. Учитывая ее гонор, вероятно, она здесь всеми заведует. И я уже начал догадываться, в какой кошмар вляпалась Эл.
— Да жива она. Жива. Чего орешь? — недовольно протянула одноглазая, а затем нехорошо уставилась на меня: — Ты вот только скажи, что тебе надобно от нее, а мы тогда и подумаем, стоит тебе говорить за нее или нет. Может ты помешанный и решил бить ее, или чего хуже — надругаться.
— Она моя мать, я хочу забрать ее домой, — сказал я.
Бабища громко и нарочито наигранно прыснула со смеху.
— Сын! Вы поглядите! — звонко и возмущенно шлепнула она себя по толстым бедрам. — Родственничек объявился! А где же ты раньше был? А, сын? Твоя мамка чуть с голоду не померла! А мы ее выходили, приютили. Теперь мы ее семья, выходит! Усек? Проваливай давай! Тебя, виреборнийского подонка, издалека видать. Наша Айна не из Виреборна.
Я спокойно выслушал ее вопли и только хотел было ответить, как в разговор вклинился одноногий:
— А что ж ты сын сразу-то не признал мать? — зло сощурив глаза, поинтересовался он. — Ты ведь к ней подходил в прошлый раз. И что? Не узнал? А почему же? А потому что нет у Айны никакого сына! Никого нет. Понял? Она сама нам сказала!
— Немая и сказала? — проигнорировал я его визг, здесь что-то явно не сходилось.
Одноногий агрессивно скривился и потянулся к деревянной ноге, явно желая снять ее и использовать как оружие.
Я словно бы невзначай раздвинул плащ и положил руку на рукоять меча.
— Не советую, — холодно предупредил я.
Одноногий и бабища покосились на стражников у городских ворот. Неужели собираются звать на помощь?
Нет, драться с калеками или объясняться с городской стражей в мои планы никак не входило. Поэтому я решил поступить иначе.
— Дам десять золотых, если отведете меня к ней, — сказал я.
Бабища как-то странно сверкнула глазом, а затем заглянула мне за спину.
Одна из женщин с младенцем, который, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, был просто искусно сделанной куклой, резко двинулась с места и направилась вдоль улицы, пока не скрылась в подворотне.
— И что это значит? — поинтересовался я у одноглазой. — Неужели вам не нужны десять золотых?
Она зло зыркнула и сердито проговорила:
— Засунь себя в зад свои десять золотых. Айна за неделю приносит в
Ну, теперь мне окончательно стало ясно, что происходит. А еще я понял, что одноглазая едва ли главная. У попрошаек есть хозяин. А еще догадался, куда так быстро шмыгнула женщина с куклой. Потому без промедления двинулся следом под недоумевающие взгляды попрошаек.
Быстро я нагнал женщину, которая уже не притворялась, а несла куклу как сумку с продуктами. Слежки она не замечала, слишком спешила, петляя укромными улочками и то и дело сворачивая в закоулки.
В конце концов, она привела меня в квартал, где жили зажиточные горожане Агармы. Возле одного из домов с высоким каменным забором, из-за которого едва виднелась высокая черепичная крыша, она и остановилась. Женщина занесла руку, чтобы постучать в ворота, но прежде чем это сделать, вдруг задумала осмотреться.
Мы встретились взглядами.
Перепугавшись, она громко затарабанила в дверь, а я быстро двинулся к ней.
В тот миг, когда я оказался рядом, ворота чуть приоткрылись и женщина только было хотела шмыгнуть внутрь, как я, резко ухватив ее за плечо, отодвинул и протиснулся в проход сам, попутно вытаскивая меч.
Я сразу преодолел несколько метров от ворот, чтобы застать находившихся во внутреннем дворе врасплох, а заодно выиграть для себя время и успеть оценить обстановку. И сделал я это явно не зря, за воротами топтались двое крепких парней в легких латах и при оружии. Мое вероломное вторжение для них явно стало неожиданностью.
— Ты чего, ошарганел? — быковато спросил один из них и начал тянуться к мечу.
В этот же миг во все еще не закрывшиеся ворота протиснулась женщина и завопила:
— Он виреборниец, ходил и расспрашивал про нашу Айну! Он явно задумал скверное! Денег предлагал! Работать мешал! Вынюхивал все!
Лица парней в мгновение приняли суровый враждебный вид. Медленно они двинулись на меня.
— Мне бы не хотелось вас убивать, я просто пришел забрать свою мать, — спокойно произнес я, нарочно не занося меч, а держа его в расслабленной руке. — Позовите вашего главного — уверен, мы сумеем договориться.
— Договориться ты сможешь с крысами в подвале, виреборнийская сволочь, — ответили мне, и оба парня уже более уверенно двинулись на меня.
Приблизиться я им не позволил.
Резкий выпад и взмах меча и один из парней лишился руки, которую уже занес, чтобы атаковать. Второй даже не успел понять, что произошло — четкий выверенный порез прямо по подколенному сухожилию уложил его корчиться от боли на землю.
Крики пронеслись по всей округе, странно, но больше всех кричала женщина, уронив своего «младенца» на траву. Парни стойко держались и лишь стонали от боли, пытаясь заткнуть раны и удержать сочащуюся из них кровь.