Искры
Шрифт:
Продавец священных книг рассказал брату Татосу, что с ним случилось по дороге.
Тот опечалился еще больше и, глубоко вздохнув, сказал:
— Мученичество — удел всех проповедников слoва господня!
Ясно было, что мы находимся в доме армян-протестантов.
Джаллад, редко принимавший участие в разговоре, обратился к преследуемому:
— Вы только книги распространяете?
— Нет, при удобном случае я проповедую слово господне, или же читаю крестьянам евангелие, — смиренно ответил он.
— Много находите слушателей?
— В тех местах немного, священники возбуждают народ против нас. Вы сами видели, что вытворяют дети, посудите сами, каковы же их отцы!
— Насколько мне известно, нередко вы сами подаете повод для такого обращения.
— Какой повод?
— Армян-григориан вы называете язычниками, оскверняете их святыни; в дни великого поста вы не только едите скоромное, но свои усы и бороду обмазываете остатками съеденных молочных продуктов с целью раздразнить их. Ведь распространяемое вами евангелие строго воспрещает подобные демонстрации, предписывает не огорчать брата своего.
— Они не братья нам.
— Если вы их не будете считать своими братьями, навлечете на себя еще больше гонений. Неужели вы не детища одного и того же отца, неужели вы не сыны одного народа?
Вступил в разговор брат Татос. Он закрыл глаза и протянул правую руку в сторону продавца книг, как бы прося разрешения говорить.
— Братьями мы называем лишь христиан-евангелистов, к какой бы нации они ни принадлежали, а язычники не братья нам, будь они рождены даже нашей матерью.
Аслан тихо встал и вышел в сад. Там он сел на траву возле ручья. Я последовал за ним.
— Принеси, пожалуйста, мне пальто, — сказал он упавшим голосом.
Он завернулся в пальто и лег на траву.
— Спать хочешь? — спросил я.
— Я чувствую отвращение к этим людям. Если б я знал, что они протестанты, ни за что не переступил бы порога их дома. Они никак не могут обойтись без религиозных споров.
Он подложил руку под голову и умолк. Я был уверен, что он не уснет, его будет терзать мысль, что брат отрекается от родного брата.
Я вернулся в дом. Спор продолжался. Никогда не приходилось мне видеть Джаллада столь разгоряченным.
Кто-то лежал в комнате на рогоже и храпел. От громкого разговора он проснулся, приподнял голову и спросонья посмотрел на нас.
— Брат Погос, отоспался? — ласково спросил его «брат Татос».
Вместо ответа «брат Погос» стал зевать, протирать глаза, чтоб разглядеть нас. Он также был с дороги, прилег отдохнуть. Пока он умывался, брат Татос рассказал о нем, что он из Битлиса, из тамошних братьев, что зимою он учительствует в местных школах, а летом обходит деревни, проповедует слово господне.
— Он и по-английски знает!
— Значит, он ученик миссионеров, — заметил Джаллад.
— Он был учеником миссионеров, а теперь он у них на хорошем жалованье.
— Сколько?
— Два золотых в месяц.
— Это и есть «хорошее жалованье»?
Брат Погос был кругленький человечек, кривой, почему он и носил дымчатые очки. Все части его тела были одинаково округлены, без единого выступа. Жена и дочь хозяина с особой заботливостью дали ему умыться и вытереть лицо, после чего он подсел к нам.
— Откуда будет ваша милость? — был первый его вопрос.
Вместо нас ответил брат Татос; он сказал, что мы прибыли из Ахтамарского монастыря.
— Паломники, значит? — спросил он.
— Да, паломники, — ответил Джаллад, наблюдая кислое выражение его лица.
Не ожидая нашего вопроса, он заявил, что работает в битлисских школах, что свыше десяти лет он там состоит преподавателем, кроме того, занят еще многими другими делами.
— Что вы преподаете? — спросил Джаллад.
— Знакомлю со священными книгами, — ответил он.
— И только?
— Занимаюсь немного по географии и арифметике.
— Велико ли число тамошних протестантов?
— Не так уж велико. В деревнях же приумножается слово господне.
— В деревнях школы имеете?
— Пока нет. Временно мы довольствуемся воскресными школами.
— Кто руководит вами?
— Американские миссионеры.
— Много их?
— Несколько семейств только.
— А количество подготовленных ими учеников?
— Сейчас их довольно много.
— Чем они занимаются?
— Распространяют слово господне: произносят проповеди, учительствуют или же занимаются переводами.
— И вы, конечно, из их учеников?
— Да, и то из первых учеников. Когда сюда приехали первые миссионеры, мой отец у них был поваром; меня приняли в свою школу, обучили.
Брат Татос подошел к светильнику и поправил фитиль. Жена и дочь его сидели поодаль и внимательно слушали. Продавец священных книг восторженно смотрел на первого миссионерского ученика. Его маленькие, бегающие, как у мартышки, глаза будто говорили: «Наберитесь-ка храбрости и поговорите с нашим мастером, он вам задаст перцу!»
— Скажите, пожалуйста, ваша цель заключается только в распространении вашего вероучения? — спросил Джаллад.
— Только, — ответил миссионерский ученик.
— А вы не находите, что народ нуждается не только в слове господнем. Например, в вас не возбуждается сострадание при виде нищеты, бедствий народных, при виде всеобщего угнетения?..
Вместо ответа он достал из-за пазухи маленькое евангелие и прочитал выдержку из 6-й главы евангелия от Матвея: «Ищите же прежде всего царствия божия и правды его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своем».