Искупление Дабира
Шрифт:
Потом он заходит в дом, оставляет у входа галоши, снимает халат, и Фатияб ожидает его на своем месте. Он ложится к ней и совершает необходимое между мужчиной и женщиной. Ему приятна младшая жена, так как все у нее ко времени. Глаза ее закрыты, но ухо освобождено от волос. Она прислушивается, не закричит ли в саду маленький Ханапия, и одновременно старается так улечься, чтобы ему было удобней...
Удовлетворив нужду плоти, он делает положенное омовение, ложится и отдыхает. Фатияб лежит рядом и каждый раз тихо приподнимает голову. Это хорошъ
Во всяком человеке живут помимо него свинья и лев. Сам человек -- это разум, от свиньи -- желание, от льва -- гордыня. Кто из трех сильней, тот и хозяин в доме. Но от бога все это, ибо для продолжения рода необходимо желание и для войны - буйство. Человек накладывает путы на них и держит про запас, крепко прикрутив к коновязи разума. А коль отпускает по необходимости, то на короткой цепи.
И в государстве об этом приходится думать. Каждые пять лет учиняется им перепись по рустакам с точным числом родившихся мальчиков и девочек. Для того и гя-бров с их притонами вынужден он терпеть возле войска, чтобы гуламы не портили друг друга...
В дом старшей жены Рудабы теперь он идет, и все правильно у него в семье. Здесь, как и положено, собирается его дастархан. Приехавшему сыну Али уже скоро пятьдесят лет, но все справляется ханум, не давит ли срез халата ему шею и какой хлеб он ест в Нишапуре. Пришел и любимый внук Осман, мервский раис, у которого была стычка с шихне Куданом. Он не такой высокий, как другие его дети и внуки, но зато видна в нем полезная дородность. Движения его, несмотря на молодость, плавны и спокойны, как приличествует облеченному властью человеку.
Мужчины и старшая жена -- ханум -- сидят вместе, а младшая жена Фатияб с мальчиком немного в стороне. Ханапия прыгает на коленях у нее и тянется к ханум, которую любит еще больше матери. Старшая жена отламывает кусок кунжутной халвы и дает ребенку. Тот хочет запихнуть весь сразу его в рот, но видит отцовский взгляд и не делает этого.
В Исфагане осталась смотреть за домом одна лишь Дуньяхон -- его третья жена, и женщины скучают по ней, так как большое уменье у нее рассказывать сказки. Была у него некогда еще одна жена, но несчастье случилось с ней. Почему-то все время плакала и смеялась она невпопад, а потом нашли ее утонувшей в хаузе...
Старший сын Али рассказывает о делах в Нишапуре, где он уже двадцать лет раисом. Снова ссорятся там из-за толкования слов Пророка, и с копьямц стоят всякую ночь люди у ворот своего квартала. Не так дело в толке -мазхабе, как в обилии бездельных бродяг айяров в этом сумасбродном городе. В былые времена при Газ-невидах их звали на войну за веру, и город освобождался от них.
Это напоминает ему, что назавтра предстоит обговорить с султаном все о выходе войска. Месяц поста впереди, и к окончанию его будет находиться войско как раз напротив Дейлемских гор. Не жарко и не холодно в то время. Если же допустят опоздание, то снег выпадет в горах, и непроходимы сделаются они для людей и обоза...
Сама Рудаба-ханум помогает ему надеть галоши и вместе с Фатияб, сыном и внуками провожает до калитки в стене. Безмолвно кланяется вслед ему хадим, лишенный мужского естества.
III. ВАЗИР (Продолжение)
Шагирда он видит сразу. Вмешалась сама Тюрчанка, и половину времени будет тот возиться с ее тюльпанами. Таков уговор его с султаном, так и не сумевшим противостоять женской вздорности. В остальное же время ша-гирд будет находиться в кушке, есть и спать возле него. И в дороге будет рядом с ним.
А теперь следует сказать об этом щагирду. Он сходит с аллеи, переступает арык. Снова, как у куста с тюльпанами, смотрит на него шагирд. Вечная благодарность в его взгляде, и чуть дрожит рука, отводящая кетмень...
И словно вдруг переворачивается мир. В прозрачную бездну хауза смотрит он и видит там некоего мальчика с клоком волос на счастье. Белая тучка плывет в небе.
Рябь проходит по воде, и совсем один остается он в мире. Нет и не было у него детей и внуков, и чужие они все для него. Видится лишь кто-то маленький в углу холодного дома, где доедают мертвых собаки. Рука его протягивается и мягко касается жестких волос шагирда...
IV. ОТКРОВЕНИЕ ШАГИРДА
Всю жизнь ждал он этого прикосновения и заплакал беззвучно, оставляя в себе слезы. Кроме хлеба, происходит нечто между ним и этим человеком. Влажными и совсем круглыми были глаза у старика, и не стало ничего дороже для него этих беспомощных глаз...
Не думая больше ни о чем, через вонючий канал, валы и ямы шел он прямо к горе. Идущий сзади человек остановился, чтобы купить дыню у глухого огородника.
Все люди делают так, идя к гябрам. Осыпались черепки под ногами, но не стал он выбирать дороги.
В ворота рухнувшей крепости вошел он и, шагнув через остывающие угли костра, остановился там, где вчера сидела эта женщина. Гябры сновали вокруг, перетаскивали виноград, но не было ее среди них. Тогда он прошел в полутьму клети...
В двух шагах всего стояла она, испуганно придерживая в руках шитье. Потом женщина все поняла, и спокойная уверенность появилась в ее глазах. Все еще стояла она, и он подошел и резко взял ее за руку. Тогда, ничего не говоря, сняла она с себя рубаху и легла тут же у ног его на кошму. Руки за голову положила она, и видны стали волосы в ямках.
Даже не сбросив одежду, лег он на нее. Грубо хватали руки за грудь ее и бедра, острый запах человеческой плоти доносился снизу. И когда задрожало в последний раз тело, не мог он лежать больше с ней. Так и не спросив ни о чем, пошел он назад к воротам. Ожидавший своего времени человек с дыней удивленно посмотрел ему вслед.
Выйдя из ворот, увидел он девочку, которая несла перевязанную веревкой верблюжью колючку на топливо. Все такое же было у нее: руки, шея, пятнышко у глаза. И даже локоть повернут был так, как в горах, где танцевали они, ступая ногами по цветам...