Искупление грехов
Шрифт:
— Начинаем смещаться к границе! — приказал я, хватая копьё и щит. — Держать строй! Смещаемся! Разверните повозки!
Кавали начали разворачиваться, подчиняясь отчаянно тянущим за узду бойцам. Я с тревогой посмотрел на быстро чернеющий кристалл поглотителя мудрости — и успел застать момент, когда из тумана выскочил человек с топором и, вспыхнув как свечка за пару шагов до треноги, размашистым ударом сбил кристалл с конструкции. Ни крика, ни стона — охваченный пламенем изменённый лежал на земле, распространяя удушливый запах горящей плоти.
Неожиданный порыв ветра со стороны разрушенного поглотителя
— Вста-а-ать! На прорыв! — закричал я, помогая подняться попавшемуся мне на глаза Пузу. — К границе! Бегом!
Бросая кавалей, запасы еды, большую часть медикаментов и телеги, отряд кинулся назад, к спасительной границе туч. Мы спотыкались, оступались, поддерживали друг друга и почти добрались. Перед самой границей действия следующего поглотителя, установленного ранее, изменённые бросили все силы на то, чтобы нас удержать. Они даже не тронули несчастных кавалей, которые неторопливо протрусили мимо схватки, увозя телеги. Но даже в окружении наш отряд продолжал двигаться. И, что удивительно, не было пока ни у кого серьёзных ран, хоть и били нас в полную силу. Мой щит уже превратился в огрызок самого себя. Снова порывы ветра — сначала в одну сторону, затем — в другую. И грохот! Нас снова валит с ног, мы поднимаемся, добиваем не успевших вскочить тварей, идём, шатаясь к спасительной границе…
Мигнуло.
Когда я снова смог видеть, то стоял уже на берегу реки. Возможно, это была Аирена, а может быть, вообще какая-нибудь выдуманная больным воображением алхимика река. Здесь по берегам рос густой отвратительный в своей чуждости лес. Мясистые стебли пульсирующих в унисон стволов, фиолетовые цветы, источающие мускусный запах. Люди, понуро сидящие на берегу с лесками. Вот один подсёк и потянул леску, вытаскивая добычу из воды. Добыча даже близко не похожа на рыбу — какой-то извивающийся жёлтый слизняк. Но человек радуется — добыча ему явно понравилась.
«Мне нужно к своим! Нужно найти своих! — подумал я, оглядываясь. — Как?».
Внимательно отыскивая подсказки в голове и вокруг себя, я пытался найти выход. И с отчаянием понимал, что всё может быть не так просто. Что, возможно, все теории неверны — и нет никаких правил, есть только воля хозяев этого места. Я попытался сделать шаг — и не смог.
«Разве я разрешал тебе шевелиться, слизняк?» — голос звучит прямо в моей голове.
Я снова пытаюсь пошевелить рукой или ногой. Как они могут приказывать мне? Я не отдавался в их власть, не приносил клятв. Они не могут мной управлять!
«Я же сказал — не дёргайся! Придут мои слуги, и мы с тобой поговорим!».
Вот эта часть про слуг мне особенно не понравилась. Я снова попытался оглядеться, но не смог на этот раз даже повернуть голову.
«Знаешь, слизняк, а ты — наглец! Я же сказал тебе — замри!».
— Пошёл ты знаешь куда? — ответил я, с трудом разлепляя губы.
Получилось не очень, но алхимик посыл расслышал и засмеялся.
«А ты забавный. Я ещё пока не придумал, что с тобой делать. Подожду указаний верховного. Но если он разрешит, я, пожалуй, заставлю тебя жрать сельских детей. Ты же любишь детей? А когда ты не сможешь ходить под собственным весом — отдам тебя селянам на съедение. Они когда обижаются на еду — такие изобретательные. Думаю, месяц тебя кушать будут. Как деликатес!».
— У вас всегда так однобоко? Скармливать людям людей, потом сытых людоедов — обиженным родственникам? Какие же вы убогие и ограниченные существа….
«Да ты меня разозлить пытаешься, букашка? Хо-хо-хо! Забавно. А ну-ка, сними штаны!».
У меня чуть волосы на голове не зашевелились, когда мои руки сами собой потянулись к поясу.
«Сейчас я тебя заставлю самому себе отрезать язык…. А ну да, это же не язык — это другое. Ну сначала — это, а потом язык».
Шутки в этом стиле мне тоже не нравились. Но то, что делали мои руки, мне не нравилось вдвойне. От отчаяния я закусил до боли губу, но не помогло. И только когда на язык хлынула солёная кровь, я неожиданно почувствовал, что могу замедлить движение рук.
«Не надо им мешать — надо им помочь!» — прокомментировал голос.
Я посмотрел на мир другим взглядом, не понимая, что изменилось — и ещё сильнее закусил губу. Капля крови сорвалась, падая на руку, и я увидел искры, слившиеся в сплошной сияющий шарик. Я вспомнил, как, будучи ааори, снимал с себя оцепенение, кусая губу. Соотнёс это со словами Соксона о том, что открывает забытую дорогу — и безжалостно сжал челюсти. Алая кровь хлынула на подбородок, на грудь, на руки. Тонкая струйка, полная мудрости — моей мудрости. Моей жизни!
«Да ты, гляжу, выбрал изощрённый способ самоубийства — самому себя съесть! А-ха-ха-ха! Слушай, прекрати — ты просто не успеешь!…. Хо-хо-хо… Кхррр!.. Прекрати!».
Поздно, слишком поздно! Эти искры слушались меня, как моё тело слушалось моих приказов до попадания в этот вонючий малый мир. Они впивались в руки, в ноги, в грудь, они закручивались вокруг меня коконом — отсекая всё лишнее, всё стороннее. И я снова обрёл власть над телом.
«Остановите его! Быстрее!».
Рыбаки побросали снасти и кинулись ко мне. Кто с ножом, кто с дубинкой. Но это было уже совсем не дело. Вернув приспущенные штаны на место, я закинул копьё в крепления на спине, вытянул короткий меч, поднял щит и встретил самого быстрого коротким ударом в живот. Рыбак сложился, и я уже прыгнул к следующему. Но тот развернулся и дал стрекача. Остальные нападающие тоже не стали испытывать судьбу и отошли. Не убегали, но и не приближались.
«Ну же!.. Как мне найти своих, как выйти отсюда?» — отчаянно подумал я.
«Вот тебе и верные слуги, — вздохнул голос в голове. — Ладно, сейчас придут куда более расторопные».
Дорога! Дорога была прямо под моими ногами. Она выходила из воды и упиралась в лес. Сначала я почувствовал её, а потом, разворошив ногой гнилую листву — увидел воочию. Я побежал к лесу, но деревья не хотели меня пускать. Они смыкали стволы, образуя сплошную стену. Я рубанул по ближайшему стволу, и из него хлынула чёрная жидкость, по запаху — один в один кровь.