Искупление
Шрифт:
Кармин с нежностью улыбнулся, вспомнив милый голос своей матери, однако его улыбка померкла, когда он открыл глаза. Он перевел взгляд на угол гостиной. Тем вечером они так и не вернулись домой.
Уже во второй раз за этот день у него защипало от слез глаза, однако на сей раз он не стал их сдерживать. У него больше не было на это причины, ему было не перед кем держать себя в руках. Не было причины быть сильным. Завтра он соберется с духом и двинется дальше, выйдет из дома с высоко поднятой головой, но только не сегодня.
Сегодня он остался один в холодном, темном доме, столкнувшись лицом
* * *
Винсент ДеМарко сидел в одиночестве в своем кабинете, барабаня пальцами по деревянному столу. Солнце село несколько часов назад, оставив кабинет в полнейшей темноте. Спустя некоторое время его глаза привыкли к темноте, однако он не пытался что-либо разглядеть. Он прекрасно видел то, что требовалось.
Перед ним лежал дневник Хейвен, открытый на той странице, которую Кармин показал ему несколько дней назад. Винсент внимательно рассматривал рисунок Карло, изучая каждый изгиб его лица, каждую деформированную линию его шрама. Нарисованный Хейвен портрет был настолько точным, что по коже Винсента побежали мурашки – она прорисовала каждую деталь изуродованного лица, не упустив из виду даже маленькую, продолговатую родинку под его левым глазом.
Винсенту было известно, что это родимое пятно появилось только лишь в прошлом году.
Он провел по нему пальцем, полагая, что это могло быть пятно на бумаге, и пытаясь убедить себя в том, что это было лишь необъяснимое совпадение. Хейвен никак не могла знать об этой родинке. Она никогда ее не видела.
Или же… видела.
Винсенту стало не по себе, когда он задумался об этом.
Воцарившаяся в доме гробовая тишина угнетала его – не было ни смеха, ни разговоров, ни шума наверху. Никаких криков, споров – ничего. Доминик покинул дом после отъезда Кармина, и в скором времени оба его сына будут находиться в тысячах миль от него. Винсенту казалось, что в доме, кроме него, не осталось ни души, несмотря на то, что Хейвен по-прежнему была здесь. Она находилась на третьем этаже, коротая время и все больше походя на привидение.
Ему хотелось подбодрить ее, но он не мог найти правильных слов.
Вскоре и она покинет этот дом. Через несколько дней она выйдет через входную дверь и, вероятно, не станет оглядываться назад. Глубоко в душе Винсенту казалось, что он выполнил свою задачу, однако это чувство омрачалось чем-то тяжелым – осознанием того, что он не довел дело до конца, и от этой мысли он начал задумываться над тем, возможно ли его вообще когда-нибудь довести до конца.
Достав свой мобильный, он прищурился от яркого света дисплея и набрал чикагский номер. После двух гудков он услышал в трубке знакомый голос.
– Слушаю.
Сделав глубокий вдох, Винсент перевел взгляд на дневник Хейвен, со страниц которого на него смотрели суровые глаза Карло.
– Нам нужно поговорить.
* * *
Никто не беспокоил Хейвен, скрывавшуюся ото всех на третьем этаже. Дни пролетали незаметно, сменяя друг друга. Зимние облака уступили место солнцу, вновь занявшему свое место на небосклоне. Хейвен бесчисленное количество раз перечитала письмо Кармина – в двадцатый раз написанные им слова ранили ее ничуть не меньше, чем в первый. Она надеялась найти в его послании какой-то скрытый смысл, какую-то зацепку, которая объяснила бы, что все случившееся было всего лишь недоразумением, граничащим с бредом. Хейвен ждала… ждала возвращения Кармина.
Но он не вернулся.
Она слышала, что в доме продолжается жизнь, с нижнего этажа до нее доносились голоса, однако впервые ее побеспокоили только в конце недели – открыв без стука дверь, Диа зашла в комнату и присела на край кровати. Хейвен сидела у окна, смотря на опустевший задний двор.
– Как давно? – спросила Хейвен, не оборачиваясь. Ее голос был хриплым в силу того, что за последние дни она не произнесла ни слова. – Как давно он рассказал тебе о том, что уедет?
– Во время Рождества, – ответила Диа. – Он звонил мне, спрашивал о том, смогу ли я присмотреть за тобой.
Хейвен часто заморгала. Во время Рождества?
– Почему он не рассказал мне?
– Ты и сама знаешь ответ, – сказала Диа. – Он не смог бы уехать, если бы рассказал тебе. Пожалуй, это решение было самым тяжелым в его жизни.
– Вы все об этом знали? – спросила Хейвен, развернувшись, наконец, к Дие, которая казалась непривычно скромной в джинсах и свитере, который был ей велик. Ее волосы приобрели натуральный светлый оттенок, и только лишь кончики еще сохранили отблески бледно-розовой краски. – Все знали о том, что Кармин уедет, и никто не рассказал мне?
Диа вздохнула.
– Он рассказал об этом только мне. Ему не хотелось, чтобы знал кто-нибудь еще, потому что это испортило бы всем Рождество, но я проболталась сестре, а она рассказала Доминику. Остальные, думаю, ничего не знали. Они просто сложили два и два. Селия узнала последней.
– Последней была я, – горько сказала Хейвен, отворачиваясь. – Что мне теперь делать?
– Жить дальше, – сказала Диа. – Можешь поехать со мной в Шарлотт, если хочешь, или же можем подыскать тебе место здесь. Главное, чтобы это сделало тебя счастливой.
– Он делает меня счастливой, – прошептала Хейвен.
– Я знаю, – сказала Диа, – но тебе станет легче. Время лечит. Однажды ты будешь готова двигаться дальше.
Хейвен покачала головой, вытирая упрямые слезы.
– Возможно, время действительно лечит, но я никогда не смогу двигаться дальше.
Поднявшись на ноги, она осмотрелась по сторонам, изучая вещи Кармина. Казалось, все они лежали на своих местах точно так же, как недели, месяцы назад, когда он еще был здесь.
– Он взял с собой что-нибудь?
– Одежду, – ответила Диа. – Деньги. Он оставил тебе конверт с наличными, чтобы у тебя было что-нибудь на первое время. Он сказал, что ты можешь забрать все, что пожелаешь. А все, что останется, они отправят ему в Чикаго после того, как…
Диа осеклась, в то время как Хейвен подошла к столу и начала перебирать вещи, собирая свои и оставляя вещи Кармина.
– После того, как я уеду, – завершила Хейвен мысль своей подруги.
– Нет нужды заниматься этим сейчас, – сказала Диа. – Не торопись. Они сказали, что ты можешь оставаться здесь в качестве гостьи сколь угодно долго.