Искупление
Шрифт:
– Если ты не хочешь говорить о своем прошлом, то почему бы нам не поговорить о будущем? – предложил священник. – Возможно, мы смогли бы разобраться в том, почему Бог привел тебя сюда.
– Бог не приводил меня сюда, – ответил Кармин.
– Нет?
– Нет, меня привез дьявол.
К удивлению Кармина, священник улыбнулся.
– У него была на то причина?
– Если бы я знал. Сейчас мне начинает казаться, что у него, возможно, есть чувство юмора.
Время текло незаметно, в то время пока они сидели в тесном кабинете, обсуждая религию и жизнь, и не уступая при этом друг другу. Отказываясь
На рассвете Кармин вновь попытался позвонить, однако все попытки окончились неудачей. Повесив трубку, он с огорчением понял, что никто не придет ему на помощь.
– По-прежнему не отвечают? – спросил священник.
– Нет, – ответил Кармин. – Мне пора. Пешком мне идти и идти.
– Пешком? – священник покачал головой. – Вздор. Я тебя подвезу.
Слова отца Альберто удивили Кармина.
– У Вас есть машина?
– Конечно, – ответил он. – Телефон, машина… у меня даже есть микроволновка, если она тебе когда-нибудь понадобится. Что мое – твое.
Кармин ошарашено смотрел на священника.
– Почему Вы не сказали мне об этом раньше?
– Ты не спрашивал.
Поднявшись на ноги, Кармин потянулся, чувствуя усталость в теле, и провел руками по лицу.
– Вы могли бы отвезти меня домой несколько часов назад, и мы бы не потратили целую ночь впустую.
– Я бы не сказал, что мы потратили ее впустую, – сказал отец Альберто. – Мне очень понравилось с тобой беседовать. Это было интересно.
Выйдя следом за священником из церкви, Кармин завернул за угол, где возле обочины был припаркован «Cadillac Deville». Он улыбнулся, увидев машину и обведя взглядом синий корпус и коричневый салон.
– Это Ваша машина? – спросил Кармин.
– Формально она принадлежит церкви Святой Марии, но в целом – да, – ответил священник. – Бывший прихожанин много лет назад пожертвовал ее церкви. С тех пор минуло уже около тринадцати лет.
– Господи, – сказал Кармин, удивленный тем, что она еще ездила. Заметив многозначительный взгляд священника, он смущенно улыбнулся. – В смысле, ничего себе. У моего деда была одна из таких машин. Когда я был ребенком, он забирал меня после школы и катал по городу. Пожалуй, это единственное воспоминание о нем, которое у меня осталось.
– Правда?
– Да. Он умер, когда я был ребенком, приблизительно… – Кармин сделал паузу, подсчитывая срок, – …тринадцать лет назад.
Улыбнувшись, священник сел в машину и завел ее. Ожил кадиллак не сразу, урчание двигателя раздалось только лишь спустя несколько мгновений. Вздохнув, Кармин сел на пассажирское сиденье и продиктовал свой адрес. Пока они проезжали по улицам города, он молча смотрел в окно.
Когда они приехали, отец Альберто завернул на подъездную дорожку. Собираясь поблагодарить его, Кармин развернулся к священнику и заметил, что его лицо просияло. Прежде, чем Кармин успел бы что-либо спросить, отец Альберто разразился громким, звонким смехом. Он смеялся так сильно, что на глаза у него навернулись слезы, которые он стер тыльной стороной руки.
–
– Дверь синяя.
– Да, и что?
Священник покачал головой.
– Я думал, что Винченцо пошутил.
Лицо Кармина омрачилось, когда он услышал имя своего отца, не сводя шокированного взгляда со священника.
– По правде говоря, это дело ему далось не очень хорошо, – продолжил отец Альберто, – но я в любом случае хвалю его за усилия.
– Вы знаете моего отца?
– Конечно, – ответил священник. – Ты не случайно оказался сегодня у моего порога, сын мой.
Кармин покачал головой. Что это было, святая инквизиция?
– С Рождеством, – улыбнувшись, отец Альберто помахал ему на прощание. – И, кстати говоря, я тоже всегда подозревал, что у Коррадо есть чувство юмора.
Глава 26
Рождество на Верхнем Ист-Сайде отличалось куда большим официозом, чем того ожидала Хейвен. Утром никто не обменивался подарками, члены семьи не делились друг с другом историями. Ровно в три часа дня все собрались в огромной столовой – четверо человек разместилось за столом, за которым вполне убралось бы десять персон. Обслуживающий персонал разносил блюда, безмолвно и быстро меняя их тарелки, и исчезая из комнаты.
Хейвен смотрела в свою тарелку, не чувствуя аппетита, в то время как остальные приступили к обеду. Неужели у обслуживающего персонала не было семей? Почему они работали в Рождество?
В ее голову закрались тревожные мысли.
Этого не могло быть, ведь так? Сенатор, человек, уважающий закон, не стал бы держать в своем доме рабов. Или стал бы?
Возможный ответ на этот вопрос ужасал Хейвен.
– Хейден…
Оторвав взгляд от тарелки, Хейвен развернулась к матери Келси – Аните – которая сидела неподалеку от нее. Темные волосы Аниты были собраны на макушке в пучок, ее шею украшала длинная нить жемчуга. Она потягивала из бокала белое вино, успев за время их пребывания за столом уже дважды наполнить свой бокал.
– Да, мэм?
– Расскажи мне о своей семье.
– О моей семье? – переспросила Хейвен, смотря на нее.
– Да, о семье. Мне хочется узнать, почему Рождество ты проводишь не с ними.
– Мама… – сердито сказала Келси, стиснув зубы, тогда как ее отец пробормотал: – Анита, пожалуйста…
– Расслабьтесь, я всего лишь полюбопытствовала, – ответила она, отмахнувшись от них и не сводя взгляда с Хейвен. – Так что насчет твоей семьи?
– Гм… на самом деле, у меня нет семьи, – ответила Хейвен. – Мои родители умерли.
– Сирота? – громко воскликнула Анита, склоняясь над столом. – Как трагично! Как они умерли?
– Погибли в автокатастрофе, – моментально ответила Хейвен, умалчивая суровую правду о том, что единственный родитель, который у нее в действительности был, покончил жизнь самоубийством для того, чтобы избавиться от оков… от оков, наложенных человеком, который должен был быть ей отцом.
– Как печально, – сказала Анита. – А где остальные члены семьи? Братья? Кузины? Дяди? Тети? У тебя есть кто-нибудь?