Искупление
Шрифт:
Я был настолько ошеломлен словами и реакцией Майкла, что мог только стоять и молча смотреть на его лицо. Майкл отпустил мою футболку и отступил на шаг, быстро моргая глазами. Он выдохнул воздух ртом и провел рукой по лицу, после чего посмотрел на меня холодными глазами.
— Надеюсь, что ты усвоил свой урок, Пол.
— Ты ничего не знаешь, — хрипло возразил я, но он перебил меня, приподнимая ладонь в воздух.
— Не утруждай себя, я вижу все, что мне надо видеть.
Кристофер напряженно стоял рядом,
— Мне надо спустить ее вниз.
— Я помогу, — кивнул он головой и подошел к одеялу, поднимая его рукой. Я подхватил Китти на руки, и Кристофер помог мне обернуть одеяло вокруг ее холодного тела. Мы двинулись к выходу из пещеры, начиная спускаться по пологому склону. Майкл не сводил глаз с пустыни и ни на сантиметр не опустил свой ствол. Кристофер помогал мне переходить через камни, поддерживая Китти, когда в этом была необходимость, но я хотел сам отнести ее домой. Это единственное, что я еще мог сделать для своей мертвой девушки и такого же мертвого ребенка.
Глава 2
Пол
Китти кремировали. Здесь, на самой границе, мы не имеем возможности хоронить умерших, так как всю плодородную почву используем под посевы, а песок — не самое лучшее место для кладбища. Родители Китти были буквально убиты горем. Ее отец ударил меня по лицу, когда мы пришли к ним домой, но я не сделал ни единой попытки, чтобы прикрыться. Я встретил боль с удовольствием, потому что только она еще заставляла меня хоть что-то чувствовать. Дыра в моей груди постепенно расширялась, распространяясь по телу, и иногда мне казалось, что я начинаю терять свою человечность. Часть меня осталась лежать в той пещере, уступив место ярости и безумию.
Кристофер был со мной на каждом моем шагу. Он молча держался рядом, не пытаясь залезть ко мне в голову. Но он, как и многие другие, не мог понять причину моего состояния. А мне было больно думать о том, что я так и не стал отцом своему ребенку, но еще больнее было произнести это в слух. Если сказать, значит признать это. А я не хотел признавать этого. Но так же я понимал, что мне надо выговориться, мне надо разделить с кем-то свою боль или я сойду с ума. Мой брат-близнец был самым близким ко мне человеком. У меня есть отец, есть еще один брат и младшая сестра, но ближе всех всегда был и остается Кристофер.
— Поговори со мной, брат, — наконец, не выдержал Кристофер, — я не могу нормально дышать рядом с тобой. Твоя боль душит меня и это пиздец как не хорошо.
— Она была беременной, — решился произнести я, когда мы сидели на диване в гостиной нашего большого дома, где мы жили с отцом. Кристофер вскинул голову и ошеломленно посмотрел на меня.
— Что?
Я шумно выдохнул и вцепился руками в свои волосы на голове.
— Она призналась мне в той пещере.
Кристофер оперся локтями в свои колени и закрыл лицо руками, с силой вжимая ладони в череп.
— Какого хера, Пол?
— Я не знаю, — хрипло отозвался я, — но я не отказывался от нее или от него. Я просто был ошеломлен всем этим и на минуту, блять, закрыл глаза, и в этот же миг тварь прыгнула ей на спину, вцепившись своими зубами ей в шею. Я не могу выбросить это из своей головы, брат.
Я чувствовал ком в своем горле и слезы, которые застилали глаза, но не делал попытки скрыть их. Только не перед мои братом.
Глаза Кристофера наполнились состраданием. Он ухватился рукой за мое плечо и крепко сжал.
— Я не знал, — выдавил он из себя.
— Никто не знал, — отозвался я, — она никому не говорила, и я хочу, чтобы так и оставалось.
Я предостерегающе посмотрел на Кристофера, который медленно кивнул головой, явно ошеломленный информацией.
— Ее родители должны знать.
— Нет, — я покачал головой, — тогда мне придется признаться, что я не только убил их дочь, но и лишил внука.
— Или внучки, — пробормотал Кристофер. Я вскочил на ноги и скинул лампу со стола, чувствуя необъятное горе внутри себя, которому я никак не мог найти выход.
— Полегче, — донесся голос отца от входной двери. Гектор вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. Наш отец был старше нас на восемнадцать лет, поэтому всегда был больше другом, чем отцом, — начнешь жить сам, делай со своим домом все, что захочешь.
Он остановился на пороге гостиной и сунул руки в карманы своих штанов, оценивающе глядя на нас своими голубыми глазами.
— Случилось что-то еще, чего я не знаю? — хмуро поинтересовался он.
— Нет, — буркнул я, направляясь к выходу из дома. Кристофер поднялся следом, переглянувшись с отцом, и вышел следом за мной.
— Мне надо с кем-то подраться, или я сойду с ума, — пробормотал я, быстро шагая по улице в сторону учебного центра.
— Я бы не рассчитывал найти соперника в нашем центре, — спокойно произнес Кристофер, шагая со мной в ногу, — судя по твоему свирепому виду, ты переломаешь хребет какому-то бедолаге.
— Мне надо что-то почувствовать, иначе это взорвет мне голову.
— Тебе повезло, что у тебя есть бескорыстный брат, готовый надрать тебе задницу, — Кристофер ухмыльнулся и покачал головой, — но что-то мне подсказывает, что я пожалею о своем решении.
— Не переживай, — хлопнув его по плечу, я невесело хмыкнул, — я буду нежным.
Мы переоделись в раздевалке и вышли на ринг. Я начинал ощущать адреналин, который растекался по моим венам, заставляя руки подрагивать, а ноги — нетерпеливо расхаживать.