Искушение чародея (сборник)

Булычев Кир

Корабль излучал на всех частотах. Это был вопль воплей, сотрясающий самые темные уголки пространства. Алиса упала на колени, инстинктивно прижала руки к голове, наткнулась на шлем. Умный скафандр — подарок капитана Полоскова — спас девушку. Но даже сквозь потемневший до черноты щиток был виден цилиндр, горящий страшным белым огнем. В наушниках звучал непрерывный тоскливый вой. Алиса повернулась спиной к вопящему монолиту, кое-как встала на ноги и, пошатываясь, двинулась прочь. Странное дело: в тот момент, когда корабль Скитальцев издал свой чудовищный крик, она вспомнила Колю Герасимова,

мальчика из прошлого. Увидела его вздернутый нос, оттопыренные уши и веснушки, так похожие на ее собственные. К чему это сейчас?

— Алиса! Слава всем белым карликам! Ты жива! — в редеющем мраке показалась фигура Громозеки. Археолог отбрасывал великанскую черную тень на окружающие скалы. Алиса заморгала. То ли телеметрия скафандра дала сбой, то ли что-то творилось со зрением. Отчего-то ей виделись сразу три Громозеки. Один поворачивался туда-сюда, словно кого-то искал, другой щелкал тумблерами на скафандре, третий что-то подбирал с земли. Все трое двигались к Алисе по разным траекториям, чтобы совместиться перед ней в единое целое.

— Скорее! — великий археолог, как в детстве, поднял ее, обхватив щупальцами. — Я включу маршевые двигатели на своем скафандре. Скала под нами нестабильна. Будет извержение. Стартуем, пока еще возможно. До орбиты дотянем, а там подберут.

— А как же Вундук? Сервировщик?

— Их больше нет, — чумарозец включил двигатели, — через минуту здесь разверзнется ад. Держись!

Земля резко ушла вниз, а тело сделалось очень тяжелым, совсем не так, как в ложементе корабельного кресла. Под ними была наливающаяся алым пламенем трещина и белый цилиндр, точно язык во рту чудовищного клоуна. Мгновение, и вопящий монолит скрылся в разломе. В наступившей тишине неожиданно громко прозвучал голос робота-навигатора: «Говорит станция Раскоп-4. Сохраняйте прежнюю траекторию. Мы идем на помощь».

На космостанции Раскоп-4 было шумно. Люди и инопланетники сновали по коридорам с озабоченным видом. Из глубины помещений тянуло дымом. Был слышен звук тревоги.

— Это какая-то эпидемия! Все машины сошли с ума. Кругом паника, истерика! — сокрушался директор станции Анаксимандр Алкидович. Сотрудники Института Времени спасли его из огня Александрийской библиотеки. Так и переместили в будущее, прижимающего к груди ворох глиняных табличек с остросюжетным шумерским эпосом. В будущем упрямый эллин не утратил тягу к древностям и теперь руководил космической исследовательской станцией, которая колесила по вселенной в поисках доисторических артефактов.

— Извини, Алкидыч, нам пошептаться нужно, — Громозека указал Алисе на тупик с панорамным экраном, на котором транслировалось изображение Меркурия. Девушке не хотелось смотреть на раскаленную планету, но археолог настоял.

— Гляди, малыш, и я буду смотреть. Это наша с тобой вина. Одна на двоих, — такого Громозеку Алиса еще не видела. Куда подевался веселый балагур и враль? А еще Алиса почувствовала, как что-то невесомое, едва ощутимое соскользнуло с плеча, словно тончайший шелковый шарф. Детство закончилось.

— Эгхм, так-то оно так, профессор, но если взглянуть с другой стороны… — прозвучал в тамбуре суховатый голос.

— Алкидыч!

Я же просил не встревать! — громыхнул чумарозец. Но это был не Анаксимандр. Перед ними стоял невысокий мужчина лет сорока. Короткие волосы, стрелки ухоженных бачков, бородка клинышком. Эдакий опереточный Мефистофель. Вид портили большие оттопыренные уши, покрытые тонкой синей татуировкой. Вместо обычного комбинезона на мужчине был щегольской френч с зеленым отливом, узкие расклешенные брюки и черная шляпа-баварка, украшенная серебряной заколкой с петушиным пером. Под пиджаком белела чудная рубашка, по которой то и дело проскакивали синие и белые сполохи. Странные огни отражались в темных глазах незнакомца и заставляли вспыхивать навершье изящной трости, которую мужчина держал под мышкой. Алиса присмотрелась к камню набалдашника. Что-то скрывалось в его желтоватой толще. Не разобрать. И еще ей показалось, что она уже где-то встречала этого щеголя. Только где? Никак не вспомнить.

— Кто вы такой? По какому праву нарушаете приватную беседу? — недовольно спросил Громозека. Бывалого звездного путешественника не впечатлил вид незваного собеседника. Мало ли кто как одет?

— Меня зовут Игорь Николаевич. Я работаю в Институте Времени, — спокойно ответил нарушитель.

— Вы знаете Полину? Мы с ней друзья, — оживилась Алиса. Вот и объяснение странному виду незнакомца. Среди сотрудников Института Времени было немало эксцентричных личностей.

— Полина? Ах, да! Конечно, я ее знаю, — улыбнулся Игорь Николаевич, — но вспоминать общих знакомых сейчас не время.

— Вот именно! — громыхнул археолог. — Потрудитесь объяснить ваши слова. Что значит «взглянуть с другой стороны»?

— А то значит, уважаемый профессор, что окажись Алиса более послушной, то обелиск активировали бы на Земле. Последствия взрыва тогда были бы несколько другими, а жертвы исчислялись тысячами. Беззаботность, упрямство и вера в удачу, свойственные вашей подруге, спасли многие жизни.

— Так это все-таки была бомба? — Алиса удивленно разглядывала пришельца. Откуда он все знает?

— В определенном смысле. Видите ли, Полуночные Скитальцы были прагматичными созданиями. Они производили грандиозные вычисления, прогнозировали будущее на тысячи лет вперед. Они предвидели появление других космических рас и посчитали это проблемой. Обелиск был размещен на Меркурии не случайно. Во-первых, добраться до него может только технически развитая цивилизация, во-вторых, исследовать артефакт непосредственно на планете невозможно из-за сложных местных условий. И, наконец, в-третьих, оттиск человеческой ладони на камне недвусмысленно указывает на адресатов послания.

— Что делает бомба? — спросила Алиса, стараясь не обращать внимания на осведомленность гостя.

— Искажает, — Игорь Николаевич сделал странный жест рукой, словно скручивал крышку с бутылки, — нарушает и перестраивает пространство.

— А время?

— Да, и время тоже. Обелиск, словно камень, брошенный в воду, создает волны трансформации континуума. Об этом, собственно, я и хотел поговорить.

Глава пятая

Спасите Колю