Искушение для грешника
Шрифт:
– Ты выглядишь ужасно, – разглядывая меня, констатирует она, когда мы заканчиваем свою благородный труд.
Отмахиваюсь:
– Это, наверное, последствия купания в пруду.
Архипова вылупляется, будут у меня две головы.
– Идиотка! Тебе надо дома отлёживаться! Какого хрена ты припёрлась?
Ну не объяснять же, что из чувства вины.
– Да ладно, – блею я. – Утром все уже было нормально…
Катя закатывает глаза.
– Отсыпьте полоумной кто-нибудь мозгов.
Она щупает мой лоб и цветисто матерится.
Я даже заслушиваюсь.
– Тебя в таком состоянии даже в такси сажать страшно, – волнуется подруга.
А я почему-то вспоминаю, как не нравилась Раевскому мысль отпускать меня с таксистом. Со всем видать плохая. Не о том думаю.
– Так. Звони Герману Александровичу. Пусть он тебя заберёт, – приказывает Катя.
– У него там бабцовые войны, занят он, – ворчу я, вспомнив как эти кошачьи драки называет Роза Моисеевна. Если рифмовать, то наиболее подходящая рифма будет «звёздные». Впрочем, при Кате можно не церемониться. Она с дядей знакома и имеет неплохое представление о нем. Герман Александрович рад был бы порезвиться с студентками из Педа, но пока я там училась, боялся затащить в койку кого-нибудь из моих подруг. Но идея Кати кажется мне привлекательной.
– Ничего, немножко отвлечётся. Он же не координирует движение войск. А, – машет она рукой. – С кем я вообще разговариваю? Давай телефон, я сама.
Сидя на табуретке и привалившись к стене, я слушаю, как Катя звонит дяде Гере. Вот только что я слышала её «Добрый вечер, Герман Александрович», а вот я моргаю, и надо мной уже склоняется хмурое бородатое лицо.
– Подкидыш, ты с нами?
– Я ей даже Анальгин не могу дать. А у неё температура. Народными средствами я не рискнула воспользоваться.
С благодарностью смотрю на неё слезящимися глазами: народных методов с меня хватит.
Катя помогает мне обуться и накинуть пальто. Дядя приобнимает меня покрепче, потому что идти я могу, но у меня слегка кружится голова, и меня ведёт в сторону. Как старушку, он буксирует меня к машине. Дорога до дома проходит, как в тумане.
Очухиваюсь уже у себя, лежащей на диване в гостиной. Под толстым одеялом я всё ещё одета, но, что радует, без пальто и ботинок, хотя все равно взмокла. Рядом на журнальном столике стоит графин с морсом, который придавливает длинную записку. В ней и ба, и дядя Гера не поленились написать мне ценные указания, читая которые, я отчётливо понимаю, что меня считают сферической дурой в вакууме.
Ну отвыкла я болеть, что ж так изгаляться-то!
За окном уже светлеет, стало быть, скоро восемь, но я, пожалуй, ещё не посплю. И даже в спальню не пойду. Тут, в старом диване, есть удобная просиженная ямка, куда можно технично сложить грудь, и становится совсем хорошо.
Тянусь к морсу, наливаю и, вздрогнув от неожиданности, тут же обливаюсь розовой ягодной жижей. Тьфу! Это мобильник, поставленный на беззвучку, жужжит и елозит по стеклянной поверхности стола.
Кряхтя, подцепляю его. Хм, незнакомый номер.
–
– Эля? – растерянно вопрошают на том конце. Ничего удивительно, в этом перепившем грузине я и сама бы себя не признала.
– Да, кто это? – на особую вежливость у меня сейчас сил нет.
– Это Карина Смолина. Я рано, наверное…
– Всё нормально, – хриплю, припомнив хрупкую и загадочную невесту Лютаева. – Говорите.
– Хотела уточнить, когда будут готовые снимки детей? Меня родители уже замучили. Мне бы им сроки назвать.
Прикидываю, что детей было не так уж много. Да и на домашнем карантине, который мне прописали родственники, мне все равно делать будет нечего.
– Карина, я немного не в форме…
Тут до меня доходит, как это звучит вкупе с моим голосом, и исправляюсь:
– Я заболела. Думаю, через пару дней можно будет забрать.
– Ой, – волнуется Карина. – Извините за беспокойство! Поправляйтесь, пожалуйста! Конечно, мы подождём!
Какая все-таки милая девочка.
Раз уж меня разбудили, хочу набрать Марка, спохватываюсь, что в Москве ещё совсем рано. Повалявшись, опять проваливаю сон.
Когда в обед меня будит ба, первая мысль: «Это какой-то кошмар! Сколько ж можно спать?»
А вторая мысль: «Это еще что?»
Я пялюсь на огромную корзину с фруктами, стоящую на журнальном столике там, где должно быть пятно от морса.
– Это дядя Гера озаботился гуманитарной помощью? – недоверчиво спрашиваю я бабушку, которая читает в кресле газету.
– Нет, курьер принес. Это и еще доставку еды из ресторана, – оскорбленно фыркает она. – Я сначала подумала, что это от Марка…
Я качаю головой. Жених не в курсе моего бедственного положения, зато знает, что у меня есть ба, и от голода я точно не помру. Только один человек считает меня безрукой поварихой, но он обещал больше не появляться в моей жизни.
– … но увидела из окна сомнительную машину, – продолжает Роза Моисеевна.
– Сомнительную? – не понимаю я. Машины бывают сомнительными?
– Еще какую, я за биноклем сходила даже. Большая черная тачка, как вы ее называете, джипяра. Почти час торчала под окнами, изредка покурить выходил громила. Морда такая наглая. Глаза б мои не видели! Жеребчик! – ворчит ба подозрительно одобрительным тоном.
Морда наглая. Сердечко мое дурное ёкает.
Глава 44. Предгрозовое
Утро среды начинается с осознания, что симптомов простуды больше нет.
Вчера ба, хлопоча вокруг меня, заставляет меня многом задуматься.
Брезгливо убирая доставленную еду в холодильник и подсовываем мне бульончики, она выводит меня на разговор.
– Ба, да нормальная это еда. Хороший ресторан, и видишь – всё лёгкое, диетическое.
Роза Моисеевна ревниво следит за тем, как я возюкаю ложкой в её витаминном супчике. По моим ощущениям, у него привкус, как у снадобья бабушки Раевского. Что они туда кладут?