Искушение Торильи
Шрифт:
Дети постарше тянули и толкали по тоннелям вагонетки с углем. Насосы в шахте Хэвингэма настолько устарели и утратили работоспособность, что детям приходилось стоять по лодыжки в воде по двенадцать часов в сутки.
Вечерами, по возвращении домой, отец делился с ней своими скорбями, осуждая владельца шахты. Отец приходил такой усталый и подавленный, что порой у него просто не было сил поведать ей о том, в каких дьявольских условиях приходится работать шахтерам и их детям.
— Там вообще небезопасно, — часто повторял
— Но разве нельзя что-нибудь сделать, папа? — отец только пожал плечами:
— А кому это нужно, дочка? Конечно же, не маркизу Хэвингэму.
Первым ее порывом было немедленно посвятить Берил в происходящее на шахте Барроуфилде и потребовать, чтобы кузина ни в коем случае не выходила за маркиза.
И вдруг как будто рядом с собой Торилья услышала голос Эбби, напоминавшей, чтобы она не досаждала людям на юге своими бедами.
«Они не поймут тебя», — сказала тогда Эбби и оказалась права.
Торилья сама ничего не поняла бы, не отправься она с отцом в Барроуфилд; теперь она сомневалась даже в том, что такое отзывчивое существо, как мать, было способно представить себе ужасающее существование жителей поселка. Почти нечеловеческим усилием она заставила себя промолчать.
Тем временем Берил отвлеклась от секретера.
— Давай пойдем наверх, дорогая, — предложила она. — Я хочу показать тебе кое-что из своего приданого. Пока это лишь самая малость, но на следующей неделе мы отправимся в Лондон на Бонд-стрит и потратим там целое состояние на самые роскошные платья.
Она подошла к кузине, но, взглянув на нее, сказала с некоторой озабоченностью:
— Ты кажешься мне бледной, дорогая., Наверное, устала после долгой дороги, и это неудивительно.
— Да, я чуточку… устала, — пролепетала Торилья.
Она молча поднималась вслед за Берил наверх и вскоре обнаружила, что будет спать в комнате, которую занимала в детстве.
Когда отец и мать уезжали, Торилья по обыкновению ночевала в Фернлей-Холле; в свою очередь, когда это устраивало графа и графиню, Берил приезжала к ним.
Оставаясь вдвоем, девочки принимались фантазировать: не забраться ли, скажем, на стол или переплыть озеро — в то время, как им следовало уже спать.
В результате комнату возле спальни Берил стали называть комнатой мисс Торильи. И теперь она пребывала в ожидании дорогой гостьи: шелковые занавеси были отодвинуты, из окон открывался чудесный вид на озеро, нежившееся в солнечных лучах.
Но вместо этого пейзажа Торилья вновь увидела перед собой черный сельский ландшафт без деревьев и кустов, и — на его фоне — отбросы общества: мужчин, женщин и детей, почти таких же черных, как уголь, который они добывали.
Девушка не мешала Берил говорить без остановки о приданом и о будущей свадьбе. Но в какой-то миг она, опасаясь сказать лишнее, неуверенно спросила:
— А тебе не кажется… дорогая,
Заметив выражение лица Берил, она торопливо произнесла:
— Ты всегда выглядишь как принцесса из сказки, и я хочу, чтобы ты отыскала своего принца.
— Подожди, вот увидишь Галлена! — спокойно сказала Берил. — Он и есть тот самый принц, о котором мы говорили, когда рядышком сидели на моей постели и пытались угадать, за кого выйдем замуж.
Она самодовольно улыбнулась:
— Я всегда представляла себя королевой или принцессой. Но Галлен ничуть не хуже, он гораздо значительнее, чем большинство принцев, и богаче, нежели принц-регент.
— Ну, подобного мужа найти не сложно, — резюмировала Торилья. — Даже я слышала о море долгов, в которых купается его королевское высочество.
— Мне было бы неприятно иметь долги, — возмутилась Берил. — И вообще, даже часть состояния Галлена трудно будет потратить. — Подняв руку над головой, она воскликнула:
— Вот почему я хочу, чтобы приданое мое потрясло всех, и это будет выгодно для тебя.
Торилья понимала, что собирается сказать Берил.
— Я решила отказаться от всего, что у меня есть, до последнего стежка, — про= — должала кузина. — И все до последней вещи станет твоим.
— Спасибо тебе, моя дорогая, — ответила Торилья. — Это очень, очень любезно с твоей стороны.
Тем не менее она понятия не имела, для чего ей очаровательные платья Берил в Барроуфилде.
Слишком тонкие ткани нельзя будет разрезать и отдать женам шахтеров и их детям, хотя Торилья не сомневалась, что отец ожидал бы такого поступка от своей дочери.
— У меня будут новые веера, новые ридикюли, новые зонтики, новые туфли, новые перчатки!
Берил плюхнулась на подушки софы.
— Я веду себя не экстравагантно, Торилья, а разумно! Галлен обожает очаровательных и элегантных женщин. Более того, я единственная девушка — если меня так можно назвать, — к которой он хотя бы проявил некий интерес.
Она вновь выпрямилась и подперла подбородок рукой.
— Мне придется стать очень мудрой, чтобы заслужить его похвалу, и, говоря откровенно, он будет весьма проказливым мужем.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Судя по его приключениям, он тонкий ценитель не только лошадей, но и хорошеньких женщин.
— И ты действительно заранее предполагаешь, что он будет… неверен тебе? — Торилья была потрясена.
— Боже мой, Торилья, когда же ты повзрослеешь? — недоумевала Берил. — Разумеется, Галлен получит возможность флиртовать, так же как и я, — только мне придется вести себя очень осмотрительно, чтобы никто не вытеснил меня. Я слишком хорошо знаю, какими становятся женщины, когда речь идет о столь богатом и важном человеке, как Галлен.