Искушение Торильи

Картленд Барбара

— Я подам на компанию в суд за ущерб, нанесенный моей повозке, — все еще кипел он гневом.

— Сомневаюсь, что вы получите компенсацию, — высказал свое мнение маркиз. — Но попытаться, конечно, можно.

— Кучер пьян, это же совершенно очевидно, — доказывал джентльмен.

— Они всегда пьяны, — заметил маркиз, отходя прочь. Разговор явно наскучил ему.

Теперь, расчистив одну сторону дороги, маркиз вполне мог продолжить путь. Тем не менее сперва он заставил ехавших на крыше дилижанса

мужчин вытолкнуть непослушный экипаж на дорогу.

— И езжай впредь поосторожнее! — наказал маркиз кучеру.

Его побагровевшее лицо подтверждало справедливость брошенного обвинения.

Дабы смягчить суровость своих слов, маркиз вручил ему гинею, и кучер тотчас рассыпался в благодарностях.

Дилижанс поставили на дорогу, цыплят собрали в корзину, все еще блеявшая овца заняла свое место на крыше, и пассажиры стали рассаживаться.

Маркиз подошел к Торилье, стоявшей чуть поодаль от всех.

— Известно ли вам, где вы остановитесь сегодня вечером?

— В гостинице, которая называется «Георгий и Дракон».

— Тогда я отвезу вас, потому что сам еду туда.

Торилья поглядела в сторону дилижанса, а потом снова на маркиза.

— Я… я бы и рада, но…

— Никаких «но» быть не может, — возразил Хэвингэм. — Все приличия будут соблюдены, к тому же вы доберетесь до гостиницы быстрее и с большим комфортом, чем в этой старой колымаге!

Торилья улыбнулась в ответ и потянулась было к саквояжу, стоявшему возле нее на обочине дороги.

— Оставьте, — сказал маркиз.

Он помог девушке подняться в фаэтон, обошел его с другой стороны и принял поводья у соскочившего вниз Джима.

Конюх взял саквояж и сел на сиденье позади навеса. Они плавно покатили, вскоре оставив далеко позади сцену закончившегося инцидента.

Маркиз молчал. Торилья искоса взглянула на него. Он произвел на нее такое впечатление своей мужественностью и красотой, что она почувствовала даже некоторую робость.

Возможно, причина этого крылась в горделивом повороте головы и надменном выражении лица, словно бы все и вся вокруг было ниже его достоинства.

В классических чертах и морщинах, пролегших от носа к обеим сторонам рта, девушка усмотрела отметину цинизма или даже пресыщенности.

Она вдруг почувствовала себя очень юной и неопытной, и уже стала сожалеть о том, что не осталась в дилижансе, а приняла предложение незнакомца.

Но когда он взглянул на нее с улыбкой, Торилье совершенно безосновательно показалось, что взошло солнце.

— С вами все в порядке? — спросил он, — Ваши кони великолепны, сэр! — промолвила она.

— Рад, что вы так считаете.

— Я не видела лошадей лучше, чем эти, если не считать, пожалуй, тех, что были у вас вчера.

Заметив удивление в его глазах, Торилья объяснила

свои слова:

— Я люблю лошадей и зашла в конюшню в ожидании дилижанса, там мне сказали, что великолепная четверка гнедых принадлежит Александру Эбди. — Помедлив, она спросила:

— Наверно, это и есть вы?

— Таково мое имя, — кивнул маркиз.

— Тогда мне бы хотелось… Я должна… еще раз поблагодарить вас.

— Какие пустяки! Забудем об этом, — ответил маркиз. — Но мне хотелось бы узнать, кто вы.

— Меня зовут Торилья Клиффорд.

— Торилья? — переспросил маркиз. — Мне не приходилось слышать такое имя.

Оно идет вам.

Заметив, что даже столь незначительный комплимент бросил ее в краску, он решил впредь быть осмотрительней и не смущать и без того напуганную девушку.

Общение со столь юным созданием было для маркиза непривычно, однако он успел ощутить, что имеет дело с исключительной особой, и не только с точки зрения внешности.

Итак, прошлой ночью он не ошибся, посчитав, что это очаровательное существо к тому же обладает тонкой организацией.

Именно такого качества маркиз не находил у девиц, коими их родители-аристократы досаждали ему по пути на север.

Хэвингэм стал рассказывать о своих лошадях — о месте их покупки, о их родословной. Он заметил, что Торилья в отличие от большинства женщин не изображает интерес, а действительно разбирается в предмете разговора.

Девушка задала ему несколько вполне разумных вопросов, из чего можно было заключить, что она увлечена лошадьми и знает толк в скачках. И Хэвингэм загорелся желанием немедля узнать, кто она и откуда.

Он ведь не знал, что граф Фернлей содержал отличную конюшню, а Берил и Торилья в детстве любили поспорить с мальчишками-конюхами насчет победителя заезда.

Но вот перед ними возник «Георгий и Дракон». Эта гостиница в старину именовалась почтовой станцией и слыла пристанищем разбойников. Когда фаэтон был уже на подступах к ней, маркиз сказал:

— Раз уж мы оба останавливаемся здесь, я буду весьма польщен, мисс Клиффорд, если сегодня вечером вы согласитесь пообедать со мной.

Девушка удивленно посмотрела на него, и маркиз объяснил:

— У меня здесь своя комната, и я совершенно уверен, что приготовленный для меня обед окажется намного вкуснее, чем для пассажиров дилижанса.

— Не буду спорить, если сравнивать со вчерашним обедом, . — улыбнулась Торилья.

— Значит, вы отобедаете со мной?

В ее голубых глазах появилась тревога.

— А не будет ли это… плохо?

— Плохо?

— Я… я путешествую… одна… и не знаю… что мне можно делать… Например, можно пи принимать такое предложение от человека, которому я не была представлена.