Искушения олигархов
Шрифт:
— Голубков — чемпион! Голубков — чемпион! Голубков — чемпион! — разносилось, потихоньку стихая, под сводами зала.
Наконец, всё стихло. Если не считать ропота самих депутатов. Мокрые, озлобленные, воняющие пивом народные избранники отряхивали свои пиджаки, брюки, юбки и громко возмущались.
— А я ведь предупреждал! — радовался депутат Мазуркин.
— Надо поставить вопрос о запрете присутствия посторонних в зале! — бубнил толстый элдэпээровец.
— Кто–то всё это неплохо срежиссировал, — со знанием дела заявила актриса–коммунистка, складывая свой зонтик с ромашками.
Катя была довольна. Участь антипивного
Блестящая стратегия Лёвки под кодовым названием «Тройной удар», похоже, сработала. Нет, не зря она тогда выдернула его с берега великой русской реки Волги.
Сначала хорошо пошёл якобы рекламный ролик с плясками опившихся пивом балерин вокруг Пивного озера с последующими необратимыми метаморфозами. Роскошный митинг матерей и проституток возле Думы тоже был организован Лёвкой прямо–таки на «ура». И вот теперь перформанс в самой Государственной Думе. Просто супер!
Конечно, пришлось потратиться на ролик и, особенно, на его прокрутку по всем каналам. Митинг матерей–проституток множество раз и совсем забесплатно показали не только по центральным, но и по региональным каналам. Похоже, не меньший резонанс ждал и акцию «писающих мальчиков». Тем более, что в последнем случае пострадали и сами журналисты. Так что отработают на «ура», можно сказать, за голую идею.
И главное: Катин враг, Николай Геннадьевич Голубков, был умыт по полной программе. Ведь с ним произошло самое страшное, что может случиться с народным избранником. Его выставили на посмешище перед всей страной. И поделом. Не обижай, депутат Голубков, депутата Чайкину. Не становись на дороге, супостат!
Пиджак, впрочем, придётся в чистку отдавать, — вздохнула депутат Чайкина, выходя из зала заседаний. Спикер вынужден был объявить получасовой перерыв, дабы «описанные» депутаты смогли привести себя в порядок.
Ах, эти серые глаза…
Глаза, точнее, один приоткрывшийся глаз оказался красным. Как у вампира после удачной вечеринки. Глаз печально моргнул и закрылся, как шторкой, веком, на котором оставалась не до конца смытая угольная подводка. Она–то как раз и создавала иллюзию серых глаз. Когда они, глаза, на самом деле были совершенно закрыты.
Господи, у меня наверняка тоже вампирий взгляд, — устало подумала Нюша.
Это как же их угораздило так вчера напиться!
А начиналось всё чинно, благородно. После цирка они поехали в Перелыгино. Свою машину Иннокентий оставил на цирковой стоянке.
— Хочу расслабиться, — объяснил он. — Потом или такси вызову, или у Тухачевских зависну. Мы, кстати, приглашены к ним на шашлыки.
Перед шашлыками Нюша заскочила в номер переодеться. Ведь гораздо более правильный наряд для ночного пикника не открытое платье с бриллиантами, а кроссовки, джинсы и тёплый свитер. Не кормить же охочих до её вкусной крови жадных подмосковных комаров!..
Сколько же они вчера выпили? Нюша с лёгким стоном поднялась с кровати и накинула на голое тело рубашку–ковбойку. Срочно в душ, пока нечаянный возлюбленный не рассмотрел её во всей похмельной красе.
— Ань, водички! — простонал из–под одеяла Иннокентий.
Перед душем она метнула ему в койку бутылку боржоми из холодильника.
Горячая вода понемногу приводила её в более или менее нормальное состояние.
Итак, займёмся подсчётами: сколько же было выпито? Сначала, под шашлыки,
Итог впечатлял.
Нюша в махровом халате выползла из душа, чувствуя себя обновлённой. Обновление это было, впрочем, весьма сомнительно: вялая походка, нечёткие мысли, точнее, полное их отсутствие, тусклый свет ореховых глаз с розовыми прожилками… Здравствуй, ужас!
Расчёсывая длинные каштановые волосы у старого и оттого снисходительного зеркала, Нюша увидела, как Иннокентий поплёлся в ванную. Походка его была далеко не столь грациозна, как давеча на представлении.
— Надеюсь, я вчера хотя бы не пела? — спросила Нюша отражение Иннокентия.
— А что, ты умеешь? — остановился он, смотря от порога ванной взором изнурённого жаждой путника.
— В том–то и дело, что не умею, — вздохнула Нюша.
— Не пела, — успокоил её Иннокентий. — А я по карнизу не ходил?
— По крайней мере — замечен не был, — улыбнулась Нюша. — А что, за тобой такие подвиги водятся?
— Да кто его знает, — Иннокентий потёр взлохмаченную голову. — Друзья утверждают, что случается. Я же клоун по отцу, Иванову. А мама моя была «девочкой на шаре». И Растрелли–эквилибристы во мне тоже не дремлют. Понимаешь, я пью–то редко — режим, то, сё. Поэтому мне немного надо, чтобы разбудить ту часть, что Растрелли.
— Ну, вчера–то как раз было очень много, слишком много!
— Так вот почему так голова болит! — наконец дошло до Иннокентия.
Нюша не дождалась выхода из ванной столь редко, но метко пьющего Кеши. Заснула мгновенно, стоило ей лишь прилечь на краешке кровати.
А когда проснулась, увидела, что Кеша с влажными, зачёсанными назад волосами, стоит в одних трусах возле письменного стола и что–то читает. Ах да, это она вчера в ночи распечатала последнюю часть триптиха про Ивана Пушкина. Выступила всё–таки с сольным номером! Хорошо, хоть не пела…
Иннокентий, периодически прикладываясь к боржоми — в ход пошла уже третья бутылка — почитывал странное Нюшино творение.
«ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОСВОБОЖДЕНИЕ АНЮТЫ ПРЕКРАСНОЙ
Высок замок Коляна Бессмертного, ох, высок. Так высок, что башенкой даже небо проткнул. Дыра образовалась, озоновая. А Коляну всё нипочём. Одно слово — беспредельщик. Владелец Секретного завода по изготовлению волшебного оружия. Про мобильник–убийцу слышали? Секретного завода изделие.
В самой верхней комнатушке и томится Анюта. Потолок в комнатке низкий, по центру — лампочка одинокая, без абажура. Абажур стеклянный Анюта в первый же день заточения головой разбила — с её двумя метрами роста в комнатке–темнице особо не развернёшься. Плачет Анюта день–деньской, слёзы на рукоделье падают и бриллиантами оборачиваются, каждый в карат. Чистой слезы бриллианты сами собою в вышивку вплетаются, в слово заветное, гладью прошитое: «ИВАНУШКА». Без единой ошибочки вышивка…