Искушенная дьяволом
Шрифт:
Она кивает, все еще выглядя ошеломленной сексуальным опытом, который мы только что разделили.
Это мило.
Я хихикаю, когда иду в ванную за полотенцем, и ухмыляюсь, намочив ткань. Вернувшись к кровати, я упираюсь коленом в матрас и заставляю Виторрию снова раздвинуть ноги.
Я упиваюсь видом свидетельства того, что мы заключили наш брак, прежде чем нежно вымыть жену.
Она такая чувствительная, что ее тело подрагивает от каждого прикосновения мочалки к ее киске.
— Так чертовски
Я возвращаюсь в ванную и убираю все за собой, а затем возвращаюсь в постель, где моя жена все еще лежит на одеяле с сияющим после секса лицом.
Глава 16
Тори
Анджело выключает свет, а затем перекладывает меня на бок и ложится позади меня. Он просовывает одну руку под подушку, а другой обхватывает меня, упираясь ладонью между моих грудей.
Его пальцы ласкают мою шею, и я чувствую, как он целует мои волосы.
В темноте эта поза кажется интимной.
Мои мысли заняты всем, что произошло сегодня вечером. Эмоции переполняют меня, и я не могу сосредоточиться на чем-то достаточно долго, чтобы переварить это.
Теперь, когда послевкусие секса угасло, мои страх и растерянность вернулись в полной мере. То, что он доставил мне удовольствие, не означает, что он вдруг стал другим человеком.
Анджело по-прежнему один из боссов Коза Ностры. Он по-прежнему безжалостен и жесток.
Он все еще чужой.
Звуки в особняке и вокруг него незнакомы, и я чувствую себя совершенно не в своей тарелке, лежа на дорогих простынях.
Даже подушка странно ощущается под моей головой.
Анджело вздыхает, а затем его голос раздается позади меня. — О чем ты думаешь?
— О том, что мне нужно ко многому привыкнуть, — признаюсь я.
— Например?
Я пытаюсь переместиться в более удобное положение, но тут моя попа трется о мужское достоинство Анджело, и, почувствовав, насколько он тверд, я быстро замираю.
Черт, он задал мне вопрос. Что он там спрашивал?
Я на мгновение задумываюсь, но, не в силах вспомнить, спрашиваю: — О чем мы говорили?
Он усмехается. — Одно прикосновение моего члена к твоей заднице, и ты теряешь нить разговора.
Мое лицо вспыхивает, и я вжимаюсь в подушку.
Анджело вытаскивает меня из укрытия и перекладывает на спину. Он надвигается на меня, и мне ничего не остается, как раздвинуть ноги, чтобы прижаться к нему, когда его вес вдавливает мое тело в матрас.
В темноте я могу различить его силуэт, когда он смотрит
— Тебе больно?
Мои брови взлетают вверх, и, чувствуя себя неловко, я шепчу: — Там, внизу?
Он подносит руку к моему лицу, его пальцы ласкают мою щеку, когда он кивает.
— Неплохо. Просто неприятно.
У меня были периоды, которые были намного хуже.
Я не собираюсь врать. Мне неловко вести с ним такие личные разговоры.
Внезапно он отталкивает свое тело от моего и, встав с кровати, хватает с пола свои треники и надевает их.
Не говоря ни слова, он выходит из комнаты.
Я сажусь в кровати и смотрю на дверной проем.
Если он собирается надеть треники, то я надену футболку.
Я быстро слезаю с кровати и забираю футболку, после чего иду в ванную. Я включаю свет и закрываю за собой дверь.
Натянув футболку, я быстро опорожняю мочевой пузырь и иду к раковине, чтобы вымыть руки. Пока вода стекает по моим пальцам, я смотрю на свое отражение в зеркале.
Заметив красные пятна на шее, я вспоминаю, как Анджело сосал и покусывал мою кожу.
Я выключаю кран и вытираю руки, прежде чем поднять рубашку и посмотреть на свой живот, бедра и ляжки.
Вот это да!
Я отчетливо вижу отпечатки его рук на моих бедрах от того, как крепко он меня держал. Но эти следы отличаются от тех, что оставил на мне Джорджио, потому что Анджело не причинил мне боли.
Ну, за исключением того момента, когда он лишил меня девственности. Это было чертовски больно, но я не могу винить его за это.
— Виттория, — слышу я его зов.
— Иду.
Я быстро опускаю рубашку, а когда открываю дверь, то вижу перед ней Анджело.
Его глаза окидывают меня, останавливаясь на следах, которые он оставил на моей шее, а затем уголок его рта приподнимается в гордой ухмылке.
Его черты лица полностью меняются, превращаясь из смертельно опасных в чертовски сексуальные, и я таращусь на него.
Конечно, мужчина ничего не упускает из виду, и так же быстро, как появилась ухмылка, она исчезает. Мрачно нахмурившись, он спрашивает: — Почему ты смотришь на меня так, будто у меня выросли две головы?
Я качаю головой. — Это не так. Просто ты выглядишь по-другому, когда улыбаешься.
Его брови сходятся вместе. — По-другому?
Я же не могу сказать этому человеку, что он выглядит чертовски сексуально, когда улыбается.
Я прочищаю горло, а потом объясняю: — Более открытым.
Он смотрит на меня мгновение, затем берет мою руку и кладет мне на ладонь две таблетки. — Это от боли. Прими их. — Он жестом показывает на бутылку с водой, стоящую рядом с кроватью.