Искушенная дьяволом

Херд Мишель

— Сколько он украл?

— Две тысячи.

Поскольку он не выглядит таким опасным, как обычно, я задаю больше вопросов. — И ты убил его за это? Почему бы просто не позволить ему расплатиться?

Он качает головой, и темнота возвращается в его глаза, заставляя меня пожалеть о своих вопросах.

— Неважно, украл ли кто-то десять долларов или миллионы. Я не даю вторых шансов.

Верно.

Я закусываю нижнюю губу и бросаю взгляд в сторону телевизора.

— Насчет телефона... — Мои глаза

возвращаются к его лицу, когда он говорит: — Мне все равно, сколько он стоит.

— Я не понимаю. Ранее ты убил человека за две тысячи долларов, но ничего страшного, если я заплачу больше чем две тысячи за телефон? — И снова я мгновенно жалею о сказанном.

Его голос наполняется напряжением, когда он огрызается: — Он украл у меня, а ты - моя жена. Это огромная, блять, разница, Виттория.

Вместо того чтобы удивиться резкому тону его голоса, я чувствую себя виноватой.

Он отводит взгляд и делает пару вдохов, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Я понимаю, — шепчу я. — Я не хотела тебя расстраивать.

— Я не привык, чтобы меня допрашивают. — Когда я киваю, его рука скользит по моей шее, прежде чем он добавляет: — Но это не значит, что я не хочу, чтобы ты задавала вопросы.

— Ты очень запутанный, — пробормотала я.

Уголок его рта приподнимается, мгновенно смягчая черты лица. — Именно поэтому мы узнаем друг друга получше.

Я киваю и делаю еще один глоток своего сока.

— Давай поговорим о состоянии твоего гардероба.

Мои брови взлетают к линии роста волос.

— Как моя жена, ты представляешь меня, поэтому мне нужно, чтобы ты купила больше одежды. Те несколько вещей, которые у тебя есть, неприемлемы. — Я чувствую, как его пальцы касаются моей кожи, и от этого по коже бегут мурашки.

— И никаких ограничений по расходам, — добавляет он. — Я богатый человек, и тебе как моей жене принадлежит все, что принадлежит мне.

— Ааа... хорошо. Я позабочусь об этом как можно скорее, — говорю я, чтобы успокоить его. — Ты хочешь, чтобы я носила что-то конкретное?

Он качает головой. — Просто убедись, чтобы вещи не были через чур откровенными.

— Хорошо.

Он смотрит на меня какое-то время, а потом спрашивает: — Почему ты не работаешь?

Чувствуя себя неловко, я опускаю глаза на бутылку в своих руках и провожу большим пальцем по этикетке. — Мне не разрешали работать. Но я начну искать ее завтра.

— Я не это имел в виду. — Он переводит дыхание, а затем поясняет: — Я просто хотел узнать, хочешь ли ты работать или сидеть дома. Я просто даю тебе возможность выбора, но мне бы хотелось, чтобы ты оставалась дома и занималась хозяйством. — Уголок его рта приподнимается. — И после того как я попробовал твою еду, я был бы признателен тебе за приготовленную еду время от времени.

Улыбка расплывается по моему лицу. — Какие твои любимые блюда?

Он на мгновение задумывается, а затем отвечает: — Я не могу вспомнить ничего конкретного.

Когда он надолго

замолкает, я поднимаю на него глаза и вижу, что его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

Его рука опускается к моему кардигану, и он тянет за ткань. — Тебе не нужно прикрывать синяки, когда ты со мной.

Я ставлю бутылку на кофейный столик и быстро снимаю кардиган, прежде чем снова устроиться поудобнее.

Анджело выглядит таким расслабленным, что я начинаю забывать о том, что он босс мафии, и начинаю видеть человека, скрывающегося за всей этой жестокостью.

Он кладет руку мне на бедро и сжимает его, прежде чем спросить: — Как ты себя сегодня чувствуешь?

— Немного нежно.

Анджело опускает глаза к моему рту. — Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем мне будет позволено тебя поцеловать?

Я неловко хихикнула. — Я не знаю.

Внезапно он хватает меня за руку и тянет к себе на колени так, что я оказываюсь на нем. Он поднимает руки и обрамляет мое лицо.

— Тогда мне придется импровизировать.

Он сокращает расстояние между нами, и когда я чувствую, как его челюсть прижимается к моей щеке, в животе вспыхивают мурашки. Он обдувает мою кожу, отчего по рукам бегут мурашки, а глаза закрываются.

Его рука опускается на мою руку, когда он хихикает так близко к моему уху, что я чувствую вибрацию воздуха.

Боже правый.

Медленно, касаясь моей кожи, он поворачивает голову, пока я не чувствую его губы в опасной близости от моего рта. Я чувствую, как он твердеет под моей попой, и в моей голове проносятся воспоминания о страсти, которую мы разделили прошлой ночью.

Я переполнена ощущениями, и калейдоскоп бабочек порхает в моем животе, заставляя дрожаще меня дышать.

Святые угодники, это так интенсивно и интимно, а он едва прикасается ко мне.

— Ты такая чертовски красивая, — тихо рычит он, и я чуть не издаю стон. — Такая чертовски невинная. — Его челюсть снова касается моей, а щетина царапает мою кожу.

Это не похоже ни на что, что я чувствовала раньше, и мое тело начинает дрожать от предвкушения и потребности.

— Моя, — простонал он, его тон был наполнен обещанием секса и удовольствия.

Боже.

Я снова чувствую его губы в опасной близости от моего рта и испытываю сильное желание повернуть свое лицо к нему.

Когда я открываю глаза, то вижу, как голод сжимает его черты.

Боже, он такой привлекательный.

И только потом я понимаю, что ему действительно удалось заставить меня расслабиться настолько, что я чувствую желание к нему.

Глава 20

Анджело

Я расчесываю пальцами кудри Виттории, наслаждаясь каждой секундой, проведенной вместе с ней.