Искусник
Шрифт:
– К столу! – торжественно провозгласил виновник, лично разливая вино по бокалам, стаканам и чашкам. – Кто скажет тост?
– Я! – вызвался главный редактор. Внушительно подняв эмалированную кружку, он оглядел «накрытую поляну» и энергично толкнул: – Ну, поехали!
– За ручку с сестрой таланта, – витиевато оценил Фима.
Сосуды сошлись со стуком и дребезгом. Хрустально звенел лишь Галочкин смех.
– Расти большой и толстый, Саша! – залучился Армен Суренович, протягивая «деньрожденный» подарок от редакции – две тысячных в конвертике. –
– Птичка по зернышку! – ухмыльнулся Сандро, погружаясь в мякоть кресла, и долил в голос отеческого назидания: – Закусывай, Галочка, закусывай.
– Умгу… – девушка покивала, а потом прыснула в ладошку, что-то вспомнив, и посмотрела на нас смеющимися глазами: – Это как у одесситов в гостях: «Да вы мажьте булочку, мажьте маслицем!» – «Да мы мажем, мажем…» – «Да где ж вы мажете?! Вы ж кусками ложите!»
Отсмеявшись, главред погрустнел.
– Нету больше Одессы, – вилкой он ожесточенно ловил ускользавший корнишон в банке. – Испохабили город у моря. Э-эх… Такую страну про… раздербанили! Да чего стесняться – просрали! Извини, Галя…
– За что? – подняла бровки девушка. – Правда же… Я родилась, когда СССР давно уж развалили. И все равно жалко…
Она щепетно взяла хлебец.
– Это Горбачев всё! – уверенно заявил ответсек, попеременно насаживая «Краковскую» и «Голландский». – Правильно его Дэн Сяопин идиотом назвал! Горбач начал, а Бориска закончил. Раздал по блату народное хозяйство, д-дирижер!
Жестом сомелье он поболтал остаток вина в бокале, и понюхал с видом знатока.
– А я думаю, Михал Сергеича просто использовали, – озвучил спецкор свою версию, вдумчиво жуя. – Вот, о чем с ним Тэтчер толковала в… в восемьдесят четвертом, кажется? А потом еще Рейган в Москву прилетал. Что, просто так, в гости? Или договариваться «от имени и по поручению»?
– Фима верит в Тех-Кто-Велит, – доверительно прокомментировал ответсек, впиваясь в изрезанную горбушку «Подольского».
Корреспондент покраснел.
– А причем тут вера, Сандро? – чуть агрессивно парировал он, поводя стаканом в запале. – Двадцать семей владеют половиной богатств мира! По-твоему, они тоже, как простые смертные, голосуют за разных, там, президентов? Фиг! Все эти Рокфеллеры с Ротшильдами сами их назначают! А потом спускают ЦэУ – где войну развязать, где кризис устроить… Или «союз нерушимый» развалить!
Галочка церемонно вкушала, хлопая глазками то на Ефима, то на Александра. Тут и главреда одолел интеллигентский зуд многоглаголания.
– В одном я тебя, Саня, горячо поддерживаю и одобряю, – заерзал он. – Горбачев и вправду слишком глуп для лидера. Типичный болтун и слабак. Как Керенский! Но на роль марионетки кастинг прошел. Яковлев – вот кто враг народа! Ты должен помнить, как этот антикоммунист с партбилетом шуршал по «братским республикам». Всё уговаривал туземных царьков отделиться от Союза! Понял, в чем изюминка?
– Во-во… – проворчал Вревский. – А Меченый его еще и в Политбюро пропихнул… Цэрэушника! Предателя!
– Да оба они хороши! – отмахнулся Сандро. – К стенке надо было эту «сладкую парочку» – и длинной очередью, за измену Родине… И точка. Фима, наливай!
Забулькало, заплескало, загрюкало. Солнце снова растолкало тучи и высветило редакцию, скатило зелень по листьям фикуса, заиграло рубином в стеклопосуде, бередя ассоциации с кремлевскими звездами.
– Самое поганое в том, – медленно проговорил я, любуясь огневыми переливами в стакане, – что СССР можно было спасти. Откапиталить, как следует, отапгрейдить…
– Думаешь, ты один такой? – фыркнул ответсек, всаживая вилку в пупырчатый бочок корнишона. – Вон, сколько про «попаданцев» понаписали! Пусть хоть в выдуманном мире будет, как лучше, а не как всегда… И точка! – похрустев огурчиком, он оживился. – Слушай, Михалыч. А вот, если по-настоящему, обратно в СССР, вернулся бы?
– А что я там забыл? – моя бровь удивленно дрогнула.
– Ну, ты даешь! – хохотнул Сандро. Поелозив, оседая в кресле и заводя глаза под потолок, раскрыл тему: – Лопал бы все натуральное… Картины бы писал, вступил бы в Союз художников, в Хосту бы за вдохновением наезжал… Вон, как Глазунов. Изобразил жену Щелокова – и в шоколаде. Получи допуск в высшие сферы!
– Не, не! – заулыбался Фима, присоединяясь. – Ты лучше сразу к генсеку!
– А зачем? – лениво парировал я.
– Здрасте! – вылупился Вревский в глубоком изумлении. – Зачем, главное! Послезнанием делиться, зачем же еще! Про Афган, про перестройку, про Чернобыль, про… да про всё! – он фыркнул, разводя руками, а беспомощная усмешечка поползла, перекашивая лицо. – Ты что же… попадешь в СССР – и не сольешь инфу Брежневу? Ну или, там, Андропову?
– Нет.
Спецкор с легкой растерянностью пожал плечами, улыбаясь неловко и чуть натянуто.
– Ну-у, тоже позиция, – рассудил Сандро. – А все-таки, почему – нет?
Я отхлебнул винца, ловя пряное послевкусие, и сказал назидательно:
– А потому что нет пророка в своем отечестве. Никто не поверит информации о будущем. Совпадения, скажут. И вообще, товарищ, это не к нам, проходите, не задерживайте очередь… А если поверят, то наделают новых глупостей. В Афган, допустим, не сунутся, зато в Польшу войска введут. Ограниченный контингент. Погоняют пшеков, чтобы те не отрывались от коллектива! Или в Иране начудят… Да и не в этом дело. Я просто не хочу обратно в «совок»! Мне и здесь плохо.
– Как сказанул… «Мне и здесь плохо»! – рот у Фимы опять перетянуло кривой улыбочкой, только в иной диагонали. – Ну, а все же! Вот, представь – ты-таки попал… э-э… в «совок». По желанию или без, не важно. Ну, неужели ты даже не попытаешься спасти и сохранить?
– Нет, – моему хладнокровию мог позавидовать сам Бэрримор, суровый слуга сэра Генри. Выдержав мхатовскую паузу, я продолжил, имитируя глуховатый сталинский выговор, но даже не намечая улыбки: – Ви, товарищ Врэвский, нэправильно толкуете главное в роли попаданца. Полагаете, это долг?