Искусство наступать на швабру
Шрифт:
— Как это?! — изумился Гераклов.
— Очень просто. Например, штурман Лукич — вовсе никакой не штурман, а… Предлагаю угадать с трех попыток.
— Неужели беглый каторжник, убийца, насильник, расчленитель трупов? — оживился доселе молчавший Ибикусов. Радистка покачала головой.
— A что если это бывший чекист Железякин? — смекнул Грымзин. — Газеты писали, что он как-то мгновенно и бесследно исчез…
— Уже теплее, — кивнула головой Кручинина. — Других версий нет? Ну ладно, не буду вас томить. Лукич — это ни кто иной как известный международный
— Эх, такую щуку упустили! — проворчал Гераклов, когда затих гул всеобщего изумления. — A ведь Владлен Серапионыч, выходит, был прав, когда истолковал пароль «Полкведим невинс нерокста» как намек на какого-то полковника.
— Ну так, может быть, и Степановна… — предположил Егор.
— Разумеется, — ответила радистка, — Степановна на самом деле никакая не Степановна, а очень даже…
Кэт не договорила, так как на пороге возник Серапионыч. На нем был белый халат с пятнами крови. Все, кто находился в кают-компании, с немой надеждой уставились на доктора.
— Все в воле Провидения, — сказал Серапионыч, присаживаясь на диванчик. — Я извлек пулю, к счастью, жизненно важные органы не задеты, но потеряно много крови.
— Скажите, она будет жить? — волнуясь, спросил адмирал.
— К сожалению, я здесь не располагаю всеми необходимыми препаратами и оборудованием, — ответил доктор, — надо поскорее доставить пациентку в город.
— Ну так поплыли скорее! — воскликнул Гераклов. Адмирал покачал головой:
— Кто бы ни были Лукич со Степановной, но они со своим делом более-менее справлялись. A теперь все пойдет значительно медленней. Сюда мы доплыли за четыре дня, а обратно — хорошо если за пять.
— Ну так поплывем прямо сейчас! — повторил свое предложение Гераклов.
— Отчаливаем завтра на рассвете, — немного подумав, принял решение адмирал. — За день пересечем Кислое море и войдем в Кислоярку, а дальше уже будет проще.
После обеда Oтрадин, вооружившись мегафоном системы «Матюгальник» и изъятым у пиратов револьвером, собрался на остров.
— Как представитель законных властей я обязан дать им возможность добровольно сдаться в руки правосудия, — пояснил радист. — Может, кто-нибудь из вас желает отправиться вместе со мной?
— Я желаю, — отважно вызвался Гераклов. — Заодно сорву эту проклятьем заклейменную тряпку!
— И снова попадете в лапы пиратов, — вздохнул Серапионыч.
— Предупреждаю, что на берег высаживаться мы не станем, а переговоры будут вестись прямо из лодки, — сказал Oтрадин. — Хотя особых иллюзий в их исходе я не лелею.
Остановив шлюпку в нескольких метрах от берега, Oтрадин достал «матюгальник»:
— Эй вы там, на острове! Даю вам последний шанс искупить свою вину и сдаться законным властям!
— По-моему, там кто-то есть, — сказал Гераклов, наблюдающий за рыбацким домиком.
— Пол часа на раздумья, — продолжал Oтрадин, — и отплываем. Тогда уж пеняйте на себя!
В этот момент из домика вышла
— Андрюша, позвольте поговорить с вами наедине! — крикнула она.
— Константин Филиппович, гребите к берегу, — распорядился радист.
— A вдруг это ловушка? — забеспокоился политик.
— Вот вам револьвер, если что, стреляйте им прямо в ноги. — C этими словами Oтрадин спрыгнул на остров и тут же попал в могучие объятия мотористки.
— Ах, Андрюша! То есть, извините…
— Ничего, зовите меня по-прежнему, если вам так привычнее. Так вот, уважаемая Степановна, как официальный представитель Президента Яйцына и майора Селезня я предлагаю вам отправиться вместе с нами в Кислоярск. A как ваш друг я обещаю сделать все, чтобы по возможности облегчить вашу участь.
— Я люблю вас! — вырвалось у Степановны.
— Даже несмотря на то, что я оказался дамой? — усмехнулся радист.
— Какая разница — дама, не дама, — страстно зашептала Степановна, крепко обнимая и целуя Oтрадина. — Любовь выше половых различий!
— Но ведь когда одна женщина любит другую — это ведь, скажем так, не совсем естественно, — увещевал радист, пытаясь ослабить любовную хватку пиратки.
— Эх, дорогуша, знали бы вы, что я за женщина!.. — горестно воскликнула Степановна.
— Знаю, милая, знаю, — ответил Oтрадин.
— Как, знаете? — взвыла Степановна.
— Ну разумеется. Помните, когда я зашел к вам в машинное отделение читать сонет Шекспира? — Степановна закивала. — A потом закашлялся, и вы мне подали стакан воды. Так вот, стакан я взял с собой и идентифицировал ваши отпечатки пальцев с картотекой, которую прихватил с собой в плавание. То же самое и с вашими сообщниками… Ну так что, плывете с нами, или как?
— Нет, — скорбно покачала головой Степановна, — у меня другая дорога… A как жаль! — вдруг вырвалось у нее.
— Мне тоже, — сухо ответил радист. — Прощайте.
Oтрадин вернулся в лодку, и они с Геракловым быстро, не оборачиваясь, погребли к судну. A Степановна стояла на берегу и печально глядела им вослед.
— Я же говорил, пустое дело, — пробормотал Гераклов. — Кстати, вы давеча недосказали, кто же она на самом деле?
— A вы еще не догадались? — улыбнулась Кэт. — Это бывший прокурор Кислоярска Антон Степанович Рейкин. Находится в розыске после того, как вместе с Разбойниковым активно участвовал в последнем провалившемся перевороте. За прошедшие годы несколько раз «засвечивался» в дамских нарядах, но всякий раз ускользал.
— Так, может, надо было захватить ее… то есть его силой? — засомневался Гераклов.
— A зачем? — пожала плечами Кэт. — Мало нам с вами на корабле одного Разбойникова?
— Да, пожалуй, — вынужден был согласиться политик. — Но вот с одним никак не могу смириться — с тем, что на горе, носящей мое имя, до сих пор алеет это мерзкое знамя!
— Ничего, Константин Филиппович, — успокоила его Кэт, — скоро оно обветшает, сгниет и само собой свалится. — И, немного подумав, добавила: — В отличие от идей, которые символизирует…