Искусство обмана
Шрифт:
Он не надел рабочий халат. Даже просто делая наброски, стоял прямо, словно кто-то требовал от него постоянной сосредоточенности. Кирби заметила это сразу же. Он всегда наблюдал. Настоящий художник вел себя так же – она хорошо это знала, – но тут было нечто большее…
Что-то не вписывалось в форму, из которой он вылеплен. Высокий, худощавый, привлекательный, благородный, богатый, успешный и… дерзкий? Почему-то именно это определение пришло ей в голову. Чувствовалось в нем некое безрассудство, взывавшее к ней, впрочем, оно уравновешивалось зрелостью и надежностью, которые
Адам поднял глаза и увидел, как Кирби улыбается. Улыбка была спокойной, милой и легкой. Чутье подсказывало ему, что так она еще опаснее, однако он решил на время сложить оружие.
– Хиллер занимается живописью?
Ее улыбка увяла, и Адам пожалел об этом.
– Немного.
– Ему ты позировала?
– Нет.
– Почему?
В глазах Кирби сверкнул холод, Адам не хотел изображать его на своем полотне.
– Скажем так, я не очень интересовалась его работой.
– Воспринимаю это как комплимент моей работе.
Кирби равнодушно посмотрела на него:
– Если хочешь.
«Обман – часть работы», – вспомнил Адам. Подслушанный им разговор Фэйрчайлда не оставлял ему выбора.
– Странно, что он не просил об этом. Он же был влюблен в тебя.
– Не был, – отрезала она.
– Он же предлагал тебе руку.
– Это никак не связано с любовью.
– Неужели?
– Я согласилась выйти за него без любви.
Уголек в руке Адама замер в дюйме от холста.
– Зачем?
Он чувствовал, что гнев Кирби постепенно угасает, она стала просто женщиной, слабой и ранимой.
– Время, – пробормотала она. – Важнейший фактор, управляющий нашей жизнью. Если бы не он, Ромео и Джульетта воспитали бы дюжину детей.
Адам начал понимать, и от этого ему сделалось еще более неуютно.
– Ты посчитала, что пришло время выйти замуж?
– Стюарт привлекательный, образованный, обаятельный и, как мне казалось, безобидный. Я понимала, что не хочу иметь мужа, обладающего подобными качествами. И все же думала, что он любил меня. Я долго не решалась разорвать помолвку, считала его подходящей партией, не требующей от меня слишком многого. – Ее слова звучали пусто. – Он мог подарить мне детей.
– Ты хочешь детей?
Гнев вспыхнул с новой силой.
– А что в этом такого?! Что странного в том, что я хочу семью? – Кирби яростно взмахнула рукой – браслеты снова зазвенели. – Возможно, тебя это шокирует, но у меня есть чувства и потребности, как у любого нормального человека. И я не должна извиняться за это перед тобой.
Она была уже на полпути к двери, когда Адам остановил ее:
– Кирби, прости. – Она попыталась вырваться из его захвата, но он лишь крепче сжал руку. – Прости.
– За что? – Она обернулась.
– За то, что ранил тебя своими глупыми словами.
Ее плечи медленно расслабились под его руками, он знал, чего ей это стоило. Чувство вины жгло его.
– Ладно. Ты всего лишь затронул больное место.
Кирби сбросила с плеч его руки, но лучше бы ударила.
– Дай мне сигарету. Когда я приняла предложение Стюарта…
– Ты не обязана ничего объяснять.
– Я всегда довожу дело до конца. – Вернулось ее нахальство, почему-то притупив чувство вины Адама. – Когда я приняла его предложение, предупредила, что не люблю его. Иначе нечестно. Если люди собираются строить отношения, они должны хотя бы начинаться с честности, как считаешь?
Адам подумал о передатчике, спрятанном в его портфеле, и о Макинтайре, с нетерпением ожидавшем очередного доклада.
– Согласен.
Кирби кивнула. В этом вопросе она была непреклонна.
– Все, что мне было от него нужно, – верность и дети, и я готова была дать ему столько, сколько могла. – Она поигрывала сигаретой. – Когда я поняла, что так у нас ничего не получится, отправилась увидеться с ним. Я не относилась к отношениям легкомысленно. Для меня все было очень сложно. Понимаешь?
– Да.
Ей стало легче. Проявленное Адамом понимание помогло Кирби больше, чем сочувствие Мелани, больше даже, чем молчаливая поддержка отца.
– Все оказалось хуже некуда. Я ждала ссоры, но не думала, что все зайдет так далеко. Он сделал замечание по поводу моих материальных возможностей и достижений. Короче, настоящая причина его желания жениться на мне выплыла наружу. – Она последний раз затянулась, выкинула окурок и упала в кресло. – Он никогда не любил меня. Все время изменял. Не думаю, что это имело значение. – Она замолчала, понимая, что имело. – Притворялся, будто заботится обо мне, а на самом деле просто использовал. – Кирби посмотрела на Адама с болью в глазах. – Можешь себе представить, каково это, когда человек, который обнимал тебя, общался с тобой, постоянно думал только о том, как тебя можно использовать? – Кирби взяла кусок древесины, который должен был выразить ее гнев. – Использовать, – повторила она. – Какое отвратительное слово. Я все еще не оправилась от этого.
Адам напрочь позабыл о Макинтайре, Рембрандте, работе, которую все еще должен был выполнить. Он сел рядом и накрыл ее руки своими. Под ними клокотал гнев.
– Я не могу представить ни одного человека, который хотел бы тебя использовать.
Подняв на него глаза, она почти улыбалась.
– Какую хорошую вещь ты сказал. Прекрасную вещь. – Ее защита уже дала трещину. – Я рада, что ты будешь там в субботу.
– На вечеринке?
– Ты можешь смотреть на меня долгим соблазнительным взглядом, и все подумают, что я бросила Стюарта ради тебя. Мне по вкусу маленькая месть.
Адам улыбнулся и поднес ее руку к губам.
– Не меняйся, – с неожиданным напором произнес он, заставив Кирби вновь ощутить неуверенность.
– Я и не собиралась, Адам, я… Ох, куриный жир, что ты здесь делаешь? Это личный разговор.
Насторожившись, Адам обернулся и увидел Монти, вломившегося в комнату.
– Он не будет сплетничать.
– Дело не в этом. Я говорила, что тебе сюда нельзя.
Проигнорировав замечание Кирби, Монти пронесся по студии и неуклюже врезался в колени Адама.