Искусство поцелуя
Шрифт:
Беру одно и держу в руке, просто глядя на него какое-то время. Это продолжается довольно долго, потому что в последний раз, когда я была в таком положении, то случайно сделала слишком глубокий надрез. По крайней мере, в этом я убеждаю себя. А на самом деле на задворках моего сознания, где прячутся все мои забытые воспоминания, я понимаю, что это не было случайностью. Я пыталась вытянуть из себя всю боль. Страшную боль, которая медленно разъедает меня изнутри вот уже шесть лет. Иногда становится так плохо, что кажется, будто мои вены наполнены осколками
Контроль.
Для меня сохранять контроль — это лучшее из возможных решений.
Проблема в том, что я живу в условиях, где приходится полагаться на других.
Я хочу сбежать.
Хочу быть свободной.
Хочу, чтобы я была сама по себе, и ни одна другая сила не смогла бы контролировать то, что происходит внутри и снаружи меня.
Когда моя грудная клетка снова пытается раздавить легкие, а осколки стекла восторженно шепчутся, я подношу кончик лезвия к запястью и делаю надрез.
Раны на моем боку синхронизируются с пульсирующей раной на запястье.
Уродка.
Убийца.
Разочарование.
Да, Рейвенли, ты ходячее разочарование.
Я протягиваю руку к раковине, когда из открытой раны начинает сочиться кровь. Она окрашивает фарфор капельками той ноющей боли, которая разъедает меня изнутри.
На мгновение мне кажется, что я снова могу дышать.
Я расслабляюсь, плечи и голова опускаются, и я делаю глубокий вдох.
Вдох. Выдох. Вдох…
Я выдыхаю, и это уже не так тяжело, вся боль сосредоточена на новой ране.
Я остаюсь в таком состоянии некоторое время, просто позволяя себе истекать кровью над раковиной. В полном одиночестве.
Совсем одна, и ничто, кроме оцепенения, не сопровождает меня.
Глава 2
Джекс
Я чувствую себя так, словно вот-вот вылезу из кожи, когда сижу на диване в гостиной, подергивая коленом вверх-вниз. Мои мысли мечутся, как у чертова идиота, пытающегося пробежать марафон, но я не могу выбросить эту идею из головы. Мысль о том, что Рейвен — это она.
Уиллоу.
Уиллоу.
Уиллоу.
Девушка, которой я позволил умереть.
Так ведь?
Я, блин, больше ничего не знаю, и это незнание заставляет меня чувствовать себя так, словно я вот-вот вырвусь из своей плоти.
— Джекс, тебе нужно успокоиться, — говорит Хантер. Он сидит в кресле напротив меня, разглядывая мое подпрыгивающее колено.
— Я пытаюсь, — бормочу я, заставляя себя унять дрожь. — Просто… Мне тревожно.
Он поджимает губы, обдумывая мой ответ.
— Знаю. Мы все это
Я могу заполнить пробелы, зная, что происходит в его голове, также как он знает все про меня.
— Я не сломаюсь, — заверяю я его. Хотя глубоко в моем сознании, за стеклом, которое держит эту часть меня под контролем, я чувствую, как сквозь него проникает шепот, и стекло начинает трескаться.
— Ты уверен? — спрашивает он, снова уставившись на мое колено, которое, само по себе снова начинает подскакивать.
Я беру себя в руки.
— Да. — В моем голосе нет уверенности, и он это слышит. Но я не намерен говорить о своих проклятых проблемах прямо сейчас. Не могу.
Кроме того, я не знаю, почему он вцепился именно в меня. У всех нас есть свои проблемы. Все внимание ко мне из-за того гребаного инцидента.
Кровь хлещет из раны, выбегая, словно проклятый заключенный, которого выпустили на свободу.
Она повсюду.
Пачкает пол в ванной правдой, которая живет внутри меня.
Она питалось мной, как жаждущий боли монстр.
Смотри, как я истекаю кровью.
Наблюдай за моей болью.
Это, черт возьми, не прекратится.
Потому что я этого не хочу.
— Джекс, — осторожно произносит Хантер, его голос вырывает меня из воспоминаний о том дне, когда я чуть не истек кровью до смерти. Я хотел вытравить из себя боль своего прошлого. В тот день, лежа на полу и пытаясь отдышаться, я понял, что единственный способ избавиться от боли — это остановить жизнь.
Боль — это жизнь.
Смерть — это покой.
Иногда я не знаю, что из этого хуже.
— Пожалуйста, не начинай, — говорю я Хантеру. Я вижу по его лицу, что он вот-вот попытается пробиться сквозь эту треснувшую стеклянную стену. — Я не смогу справиться с этим сейчас.
Выражение его лица смягчается.
— Я не пытаюсь давить на тебя. Просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке. — Я пожимаю плечами.
— Я в порядке. С ней же все хорошо? Так почему бы и мне не быть?
— С кем все хорошо? — В его тоне чувствуется мягкость.
Кто она такая?
Рейвен?
Уиллоу?
— Это ты мне скажи, — говорю я, и мое чертово колено снова подпрыгивает. На этот раз я просто оставлю все как есть. Мне придется. Я должен как-то выпустить нервозность наружу.
Хантер с трудом сглатывает и подносит руку к лицу, прижимая ее к губам, вероятно, пытаясь незаметно скрыть то выражение, которое у него на лице.