Искусство проклинать
Шрифт:
Мы одновременно вспоминаем, как под прошлый Новый год «подрабатывали» Дедом Морозом и Снегурочкой по просьбе городской администрации и ездили с подарками для элитных деток по городу. Когда оказалось, что предоставленный нам шофер в стельку пьян, нам пришлось вечером топать пешком по кошмарному гололёду из престижного посёлка в Заречье до этого моста, где нас ожидал на своей шкоде Витька. На ту сторону он сунуться побоялся, потому что тоже был навеселе.
Увидев, как мы, с горем пополам, сходим по скользкой крутой дороге к мосту, Витька принял нас за пьяных, не выдержал и кинулся встречать. И менты, дежурившие
Глядя, как мы весело хихикаем под плащом с дымящимися сигаретами в руках, проходящий по берегу старый рыбак с пятком симпатичных судаков в сетке, ворчит что-то себе под нос и смачно сплёвывает, вызывая у нас своим видом новый взрыв смеха.
— Совсем уже! — выговаривает дедок погромче: На такой крутой тачке приехали, а потерпеть не могли! Возвращаться-то, обкуренные, как будете?
Ашот фыркает и снова заливается смехом, а я, сняв очки, демонстрирую деду подбитую половину лица: Вот так и возвратимся, дед! А может, и не вернёмся вовсе…
— Вот дура-девка! Всё дал Господь, и красоты, и парня с машиной, и денег, видать, хватает, и одета как королевна, а ума не хватает — сокрушённо взмахивает руками рыбак: Брось косяк-то, ненормальная! Хватит, поди уже — и увидев, что мы продолжаем хохотать, с досадой машет на нас рукой: Да пошли вы, наркоши чёртовы!
— Поехали отсюда, Тина — вытирая слёзы просит Ашот: Он же сейчас к Петренко заскочит, тут рядом совсем. Хоздравати. Что, едем? Ты, наверное, замёрзла?
— Нет, обкурилась до чёртиков — весело всхлипывая, заявляю я: Вон, смотри, побежал! И ещё один, над водой носится. Рожки у него симпатичные…
— Может, правда к Петренко заедем?
— Так я ещё от того визита не отошла, Ашотик! Давай-ка домой, от греха подальше! Вдруг у него снова коллеги из ГАИ гостят! Зареченских инспекторов нам с тобой вовек не перепить!
Глава 9
На работу меня отвозил Витька и, пока мы стояли на перекрёстке, пережидая детский сад, который отправился в кино всем своим составом, он рассказал все наши нехитрые производственные новости. Ауди с моей охраной ожидал сзади: я везла крест на последний суд Льва Борисыча.
— Совке ремонт рабочего материала стал в копеечку. Злой, как собака. Закупил у нас полдюжины колечек, наверно, медсёстрам. Сам не заходил, побоялся. Шестёрок послал.
— И дорогие колечки ты им сбагрил? Морские припасы? Серебро с самоцветами?
— Да нет, самых дешёвеньких навыбирали, но золотых, с янтарём и аметистами. Он не разбежится, на дорогие-то, и так убытки несёт… Хорошо же ты их уделала, Тайна! И помощи не потребовалось.
— Особенно твоей… Нет уж, лучше я сама фыркнув отвечаю я.
Года три назад ко мне привязался залётный качок Миша Пенкин по прозвищу Пенёк. До сих пор ума не приложу, что он во мне нашёл и что ему от меня было нужно. Он пас меня целых два месяца, измозолив глаза всем в «Бытсервисе» и губернаторском. Провожал от двери до двери и по несколько часов топтался в ожидании. Говорить он, по-моему, умел с большим трудом и наше общение заключалось в двух-трёх фразах в день. Я ничего не смогла ему растолковать, и только регулярно отклоняла его предложения: в ресторан, к морю, в бассейн и так далее.
У нас в городе очень редки столкновения бандитских группировок — всё решается путём мирных переговоров, или заурядным частным мордобоем. Поэтому совладать с Пеньком, настоящим отморозком, никто не умел. Он слушал всё, что ему говорили, заявлял, что «баба эта его» и посылал всех моих немногочисленных защитников. Я перестала выходить куда-либо кроме работы, и вообще уже собиралась покинуть город на неопределённое время, как однажды он явился в салон и заявил:
— Всё, отмазали. Собирай манатки. Едем. В Новосибирск.
Витька попытался протестовать. Пенёк спокойно, походя, и откинув в карманчик Ашота, достал пистолет и прострелил ему ногу, а потом схватил меня за плечо и потащил через площадь домой «собираться».
Я уже прощалась с жизнью, Ашот с Витькой названивали по телефону в поисках оружия, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не Маго. Меня он почти не знал, но зато очень хорошо знал Пенька, надоевшего всем «крутым» в городе. Ему показалась очень странной наша парочка, переходящая дорогу прямо перед носом его тойоты. По счастью, с Маго были его «ребята», которые вложили Пеньку ума, и, между прочим — с большим трудом. Я бы с ним просто не справилась, хотя, конечно, собиралась попытаться.
Потом мы вместе повезли всех пострадавших к Доку — Данилову Олегу Кирилычу, дежурному хирургу Скорой помощи. У меня появился новый друг, Маго, а у Изумруда, с его подачи, хорошая надёжная «крыша». История с Доком произошла после, а тогда он просто запомнил меня как «царственно-невозмутимую» особу, стоящую двух огнестрельных ранений (не считая Витькиной ноги), нескольких сломанных костей и пробитой головы (Пеньковой).
Мы с Витькой повеселились над нашими воспоминаниями, пока детсад миновал перекрёсток и немного опоздали к началу рабочего дня. Встречали меня так, как будто я полгода провела в коме. Сверху из парикмахерской и косметического кабинета вышли все, и больше половины — из ателье. Даже сапожники дружно постучали в мою честь молотками об стол, когда дядя Вася поприветствовал меня в раскрытую дверь своих владений. Наши были тронуты даже больше чем я, и, когда мы остались у себя в салоне, Лев Борисыч сказал несколько комплиментов в адрес героини, не посрамившей чести порядочных женщин в суровых условиях злачного места.
Когда все отсмеялись, я предъявила свою работу. Лев Борисыч взял крест к себе на стол и долго сидел над ним, не говоря ни слова. Витька с Ашотом подошли ближе, а за ними и Маринка, не глядя в мою сторону. Лев Борисыч молчал. Витька кашлянул, переступил с ноги на ногу. Я заволновалась.
— Мне нечего тебе сказать, девочка… кроме одного слова: удивительно. У-ди-ви-тель-но! — произнёс, наконец, «сам»: У-ди-ви- тель- но! Бесподобно!
Ашот расцвёл своей замечательной улыбкой, а Витька осторожно приподнял меня над полом и сделал вид, что подкидывает вверх. Маринка молчала, закусив губу. Я поняла, что не могу радоваться. Работа-работой, а крест — моя лебединая песня на сегодняшний день, но спокойствие атмосферы в салоне под большой угрозой. До сих пор всё было в пределах нормы.