Искусство проклинать
Шрифт:
— Не нужно, всё нормально. Лучше завтра… — Дан взял меня за руку и попросил: Побудь рядом. Просто посиди, пожалуйста.
Спустя время, он снова заснул, а я связалась со Львом Борисычем, чтобы отпроситься. Шеф пообещал в случае запарки прислать мне работу на дом. Потом я разыскала Маго. Он завёл со мной спор насчёт денег, но уступил.
— Девятку мы отбуксировали, Тина. Кузов всмятку, но всё остальное цело. Быстренько оденем и снова побежит, вот увидишь.
— Спасибо, Маго. Я твоя должница.
— Опять ты за своё… Что ты за женщина, Тина! — возмущается Маго: Не даёшь пошиковать
— Ну, прости! Угостишь меня шашлыками когда-нибудь, вот и шиканёшь! Зато мне так спокойнее, Маго. Мне расслабляться нельзя, обнищаю.
— Обнищаешь!.. Издеваетесь, леди! Ваши заработки в «Изумруде» вполне даже ничего, как я надеюсь.
— Потому и «ничего», что долги отдавать надо. Волка ноги кормят…
Внезапно в трубке что-то зашипело, щёлкнуло и я услышала знакомый голос с металлическим оттенком.
— Это Тина? — уверенно и даже властно спросил рогатый любитель групповой клубнички.
— Да, это я. Что вам нужно?
— Вчера вы получили от нас последнее предупреждение. Очень жаль, что оно не стало более эффективным. Ваш голубок, кажется, покалечен, но вполне жив? Теперь вы согласны выполнить наш особый заказ?
Маго на своём конце провода, наверно, обалдел… Потому что голос его, обычно мягкий и низкий, приобрёл звонкость и резкое звучание горской речи.
— Слушай, заказчик! Ты откуда взялся такой предупредительный? Да я тебя из под земли достану, ястреб ты мой… И заставлю скушать всё, что ты производишь собственными кишками. Очень эффективно это выйдет, поверь!
Рогатый немедленно бросил трубку и телефон отключился. Спустя минуту, я уже уговаривала Маго дождаться утреннего «не телефонного» разговора. Мне очень не хотелось посвящать его в проблемы, с которыми я надеялась хоть немного разобраться сама. Теперь придётся. Вот такая новая задача…
С утра Дана снова вырвало и он, отдышавшись, перебрал лекарственные запасы на тумбочке. Открывал склянки и нюхал их, морщился или задумывался. Высыпал на ладонь порошки, некоторые пробовал на вкус. Один состав поспешно стряхнул прямо в коробку и даже вытер руки.
— Что это, Дан, ты не знаешь? Вот этот раствор мне предлагали выпить… Это настойка пустырника?
— Выбрось её, Тина! В мусор… Всё это ерунда, дрянь! Правильно, что не стала пить… Не сочти за труд, вынеси из дома… Видеть не могу, тошнит. Таблетки оставь, а остальное — на помойку.
Я сделала, как он сказал. На улице снова было сыро, под ногами снежно-грязная мешка, ветер перемежался с дождиком, и я успела продрогнуть, пока вернулась в дом. Док не отвечал.
Маго приехал очень рано и долго выпытывал у меня подробности «неприличного заказа», наконец, забрал дьвольскую кассету и отбыл в сопровождении троих подтянутых востроглазых мальчиков. Называть их боевиками у меня язык не поворачивается. Даже если Маго и крутой, это ничего общего не имеет с бандитскими организациями. Он из хорошей родовитой семьи, и его окружение — скорее упразднённая когда-то социализмом кавказская «семья», в которой Маго — старший.
Он «уважает уголовный кодекс» и старается жить с ним в ладу, говоря, что плохой закон лучше, чем вообще никакого. И, по-моему, он прав. Наша взаимная симпатия не становится близкой дружбой только потому, что святость кавказских законов для него, судя по всему, вообще незыблема и неприкосновенна. А согласно им, «курица не птица, жена — не человек». Преувеличенный и не совсем точный художественный образ, конечно, но вполне убедительный. А я — не курица, я сама себе закон.
В обед Витька с Ильясом привезли мне работу и долго, «по-шпионски», оглядывали со всех сторон. Я специально двигалась поживее, чтобы они убедились, что у меня всё на месте и ничего не болит, а потом накормила их до отвала. Они уехали успокоенные и разморённые едой. К вечеру Дан, невзирая на все мои возражения, встал, и, цепляя стену плечом, добрёл до туалета. Его снова рвало. Телефон Дока не отвечал.
Ночью Дан закричал и я примчалась к нему как ошпаренная. Он сидел в кровати, держась за грудь, потом отдышался.
— Прости, Тина! Я тебя испугал… Досталось тебе со мной — у него прерывалось дыхание, а в голосе слышалась мука, от которой у меня на спине выступил холодный пот.
— Ничего, ложись… Ты хочешь пить? — как можно более спокойно и уверенно спросила я, скрывая противную и мелкую внутреннюю дрожь.
— Да, немного… Не уходи… Пожалуйста!
Я взяла его за руку и снова прилегла с краю. Он опять уснул, уткнувшись лицом в мою ладонь.
Наутро я, не выдержав, позвонила в администрацию больницы. Мне сказали, что Док взял ещё неделю за свой счёт и до Нового Года не приедет.
Вот гадство! К Митрофану я Дана не хочу везти. Пока, по крайней мере… Но его состояние всё равно может быть опасным, а без специалиста… Я же не знаю, что у него внутри, хотя внешне он смотрится как будто получше, чем вчера… Нет, надо врача… Ещё один день и буду искать… Только бы всё наладилось!
Всё наладилось. Дан поправлялся быстрей, чем я ожидала. Стал понемногу есть, прогуливался в райке и вечером садился возле моего рабочего стола. Работа у меня была тонкая, но не сложная, дело шло быстро.
Мы вдвоём съездили в Скворечник на моём рено и забрали его вещи. Ехать за новой курткой я всё же не рискнула, но Володя из того же Скворечника привёз их десятка два «на любой цвет и вкус», прямо ко мне домой и Дан сам выбрал, что ему понравилось: куртку, ботинки, а заодно и новый свитер взамен испорченного, пру маек. Дока я уже не ждала, но у меня появилась неплохая идея, которой я поделилась с Даном.
— Мы можем обратиться к твоим санаторным врачам или они не разбираются ни в чём, кроме ванн, гимнастик и массажей?
— Там же военные врачи, многие из них разбираются во всём. При необходимости сумеют даже вырезать аппендицит, принять роды, или что угодно сделать, если припечёт. Больные-то сложные, наготове надо быть всегда.
— Давай подлечимся у них, в частном порядке. Я буду отвозить тебя с утра, а вечером забирать. Они тебя быстро подправят.
— Лучше бы я отвозил тебя на работу, а потом забирал — вздохнул Дан, присаживаясь возле меня в кресло, тесно придвинутое к рабочему столу. Рассеянно покрутил в пальцах витое старинное колечко, с протёршейся насквозь от времени частью узора: Так мне было бы спокойней.