Искусство путешествовать
Шрифт:
«Как же пуста и никчемна живопись: мы восхищаемся похожим изображением тех людей и вещей, к оригиналам которых не испытываем никаких теплых чувств в реальности». [13]
Я чувствовал себя несколько неловко: нельзя было не признать, что Прованс ничуть не восхищал меня до тех пор, пока я не увидел те же самые пейзажи, отображенные творческим гением Ван Гога. Впрочем, высмеивающая любителей изобразительного искусства максима Паскаля вовсе не является абсолютной истиной. Она не принимает в расчет как минимум два очень важных момента. Восхищаться картиной, на которой изображено место, хорошо известное зрителю, но не вызывающее у него никаких положительных эмоций, было бы абсурдно и претенциозно, если бы мы рассматривали художников как мастеров-копировальщиков, старающихся как можно точнее изобразить
13
«Мысли», 40.
Более того, никто не обязан продолжать безразлично относиться к тому или иному месту, восхитившись его изображением на холсте. На что бы там ни намекал Паскаль, каждый, ознакомившись с произведением искусства, имеет полное право переменить свое отношение к реальному объекту, отображенному художником. Наша способность оценивать и восхищаться может быть экстраполирована с изобразительного искусства на реальный мир. Мы можем сначала увидеть что-то прекрасное на холсте и лишь позднее увидеть этот пейзаж или предмет в реальности. Возвращаясь к теме нашей главы, можно сказать, что мы способны продолжать видеть прованские кипарисы далеко за рамками вангоговских пейзажей.
Винсент Ван Гог. Закат: поля под Арлем, 1888 г.
Прованс оказался не единственным местом, которое я полюбил и где захотел побывать после того, как познакомился с его образом в произведениях искусства. Как-то раз меня даже занесло в одну из немецких индустриальных зон — настолько мне захотелось посетить подобное место после просмотра «Алисы в городах» Вима Вендерса. Фотографии, сделанные Андреасом Гурски, сделали для меня реальным мир людей, живущих под мостами и виадуками. Документальный фильм Патрика Кейлера «Робинзон в космосе» заставил меня потратить целый отпуск на то, чтобы поближе познакомиться с заводами, торговыми комплексами и бизнес-центрами Южной Англии.
Признавая, что некий ландшафт может стать более привлекательным для путешественника, если дать ему возможность увидеть пейзаж глазами кого-то из великих художников, экскурсионное бюро в Арле всего-навсего использовало давно сложившееся отношение между искусством и желанием путешествовать. Эта взаимосвязь прослеживается в самых разных странах (и в абсолютно различных культурах и видах искусства) на протяжении всей истории туризма. Пожалуй, наиболее примечательным и одним из самых ранних примеров такой связи можно считать всплеск интереса к путешествиям и пешим прогулкам, наблюдавшийся в Британии во второй половине восемнадцатого века.
Историки сходятся во мнении, что значительная часть сельской территории Англии, Шотландии и Уэльса не была по достоинству оценена с эстетической, а следовательно, и с туристической точки зрения вплоть до восемнадцатого века. Те места, которые впоследствии стали признанными эталонами красивых живописных пейзажей — долина реки Уай, Шотландские горы, Озерный край — веками воспринимались местными жителями и приезжими в лучшем случае безразлично, а зачастую становились предметом насмешек и презрительных замечаний. Так, Даниэль Дефо, посетив Озерный край в 1720-х годах, описывал эти места как «вызывающую страх и неприязнь пустошь». Доктор Джонсон в своем «Путешествии на западные острова Шотландии» писал, что шотландские горные районы «бесплодны, абсолютно лишены способной сколько-нибудь украсить их растительности» и представляют собой «замечательный пример безнадежной, практически стерильной безжизненности». Когда же Босвелл попытался хоть как-то приободрить
Англичане, располагавшие свободными средствами, предпочитали ездить за впечатлениями за границу. Пожалуй, самым популярным туристическим маршрутом тех времен была Италия, в особенности Рим, Неаполь и их окрестности. Пожалуй, не случайное совпадение, что именно эти места часто упоминались в произведениях искусства, высоко ценимых британской аристократией: в поэзии Вергилия и Горация, а также на картинах Пуссена и Клода, изображавших развалины вилл в окрестностях Рима и неаполитанское побережье. Пейзаж обычно передавался на рассвете или в предзакатных сумерках. На небе традиционно висели несколько пушистых облачков, подсвеченных по краям розовым и золотым. Можно предположить, что предшествовавший (или предстоящий — в зависимости от предполагаемого времени суток) день был или будет жарким. Ветра, судя по всему, не наблюдалось, воздух висел неподвижно. Царившую тишину могло нарушать лишь журчание прохладного ручейка или скрип весел в уключинах лодки, пересекавшей озеро. Несколько пастушек непременно должны были идти по полю или гладить овечек, а еще лучше — неизвестно откуда взявшееся златокудрое дитя. Разглядывая подобные сцены где-нибудь в английском загородном особняке, когда за окном уныло моросит дождь, многие англичане, естественно, мечтали о том, чтобы перебраться через Ла-Манш при первой же возможности. В 1712 году Джозеф Аддисон совершенно справедливо заметил: «Чем больше произведения природы напоминают нам произведения искусства, тем с большей готовностью мы находим их приятными и красивыми».
К величайшему сожалению для произведений британской природы, на протяжении долгого времени они отражались буквально в считаных произведениях искусства. Тем не менее на протяжении восемнадцатого века дефицит был постепенно преодолен. Синхронно с этим процессом наблюдалось преодоление привычного для британцев пренебрежения собственной природой и нежелание путешествовать по собственной стране. В 1727 году поэт Джеймс Томсон опубликовал «Времена года», где воспел сельскую жизнь и пейзажи Южной Англии. Успех «Времен года» помог добиться известности целой когорте так называемых крестьянских поэтов, таких, как Стефан Дак, Роберт Бернс и Джон Клэр. Художники также стали рассматривать собственную страну в качестве натуры для творческого отображения. Лорд Шелберн заказал Томасу Гейнсборо и Джорджу Барретту серию пейзажей для Боувода — своего уилтширского поместья. При этом он открыто заявил, что таким образом намеревается «заложить основы национальной школы британского пейзажа». Ричард Вильсон отправился писать Темзу в окрестностях Твикенхама, Томас Херн рисовал замок Гудрич, Филипп Джеймс де Лутербург писал пейзажи Тинтернского аббатства, а Томас Смит оставил нам пейзажи Дервенвотера и Виндермера.
Как только этот процесс стал набирать силу, количество людей, желающих путешествовать по Британским островам, стало расти в геометрической прогрессии. Впервые в истории долина реки Уай была наводнена туристами. Немало путешественников забралось в горы Северного Уэльса или же посетило Озерный край и горную Шотландию. В общем и целом вся эта история замечательно подтверждает истинность высказывания, что людям свойственно бывать лишь в тех местах и уголках мира, которые когда-то уже были изображены или словесно описаны художниками или писателями.
Несомненно, данный постулат является некоторым преувеличением — как, разумеется, и утверждение, что до Уистлера никто не замечал лондонских туманов, а до Ван Гога никому не было дела до прованских кипарисов. Искусство само по себе не способно пробудить массовый интерес к тому или иному объекту, оно просто не может родиться и вырасти из чувств и эмоций, которых лишена та — заведомо преобладающая — часть человечества, которая не относит себя к художникам-творцам. Искусство лишь вносит посильный вклад в общий интерес и способствует тому, чтобы мы, зрители, более сознательно переживали то, что когда-то воспринимали инстинктивно, второпях, не придавая переживаниям должного внимания.
Впрочем, этого, может быть, вполне достаточно — и, похоже, в экскурсионном бюро в Арле это отлично понимают, — чтобы повлиять на наше решение провести очередной отпуск в том или ином месте.
VIII. Обладание красотой
Места: Озерный край. Мадрид. Амстердам. Барбадос. Лондонские доки
Гид: Джон Раскин