Искусство войны
Шрифт:
Последнее качество полководца — строгость. «Без строгости нельзя подчинить себе сильного и управлять массой», — говорит Хэ Янь-си. В этом же направлении толкует это качество и Сорай: «Строгость полководца — это когда правила и приказы в армии управляют тысячами и десятками тысяч людей как одним человеком; когда слышен только топот ног людей и коней и не слышно ни одного слова; когда построение, охранение, ряды, барабанный бой, движение знамён, разделение и соединение частей — все эволюции совершаются легко и без промедлений, когда войско боится своего полководца и не боится противника; когда оно выполняет распоряжения только своего полководца и не подчиняется распоряжению даже государя; когда полководца можно убить тайно, но нельзя пробраться к нему через охрану; когда всё исходит от силы духа полководца и наводит страх на сердца всей армии, хотя бы он и никого не убивал. Вот что такое строгость полководца» (стр. 12). Иначе говоря, строгость полководца есть условие строжайшей дисциплины в армии и безусловной её покорности воле своего
Однако Мэй Яо-чэнь ставит вопрос несколько сложнее. По его мнению, управляет массой, т. е. в данном случае войском, не строгость, как таковая, а то, что является результатом этой строгости, — авторитет полководца: «При наличии строгости умеют устанавливать авторитет», — говорит он. Так ставит вопрос и Ван Чжэ: «Строгость — это значит: при помощи строгости, своего авторитета держать в повиновении сердца масс».
Таковы пять требований, предъявляемых Сунь-цзы к личности полководца.
Обращает на себя внимание то, что, перечисляя свойства полководца, Сунь-цзы ставит гуманность на третье место, на первое же место у него поставлен ум, а затем беспристрастие. Это несколько необычно. В древнем конфуцианстве гуманность была первой из всех добродетелей, она считалась основным свойством человека, присущим самой его природе. Её придерживались и некоторые военные писатели, как, например, автор «Сыма фа», который свой трактат прямо начинает словами: «В древности в основу всего ставили гуманность…» Или, как распространенно излагает эту мысль Лю Инь, «в древности те, кто правил государством, кто управлял армией, все считали основой всего гуманность. Для них самое первое — была гуманность по отношению к народу, любовь к вещам. Они умели быть гуманными с народом и любить вещи, и поэтому для них не было трудностей в управлении государством и в управлении армией». Мэн-цзы рядом с гуманностью поставил справедливость, но всё же гуманность у него на первом месте. Только автор «Чжунъюна» нарушил этот порядок, поставив перед гуманностью ум (в триаде «ум — человеколюбие — мужество»). Таким образом, к характеристике Сунь-цзы следует сказать, что он не связывает себя с трафаретной схемой, а свободно обращается с понятиями соответственно специфике своей области. А согласно этой специфике для полководца прежде всего требуется ум. Впрочем, это также не совсем обычно. Специфика военного дела в глазах большинства людей как будто требует прежде всего другого. Об этом хорошо говорит У-цзы: «Вообще говоря, люди, рассуждающие о полководце, обычно видят в нём одну храбрость» (IV, 1). Однако было бы ошибкой считать, что, ставя ум на первое место, Сунь-цзы этим самым отдаёт ему абсолютное первенство перед остальными четырьмя качествами. У-цзы, продолжая свою мысль о мужестве, говорит: «Но храбрость полководца — всего лишь одна его сторона. Просто храбрый человек обязательно легкомысленно ввязывается в борьбу, а тот, кто легкомысленно ввязывается в борьбу и не разбирает, где выгода (т. е. не обладает умом. — Н. К.), тот не пригоден» («У-цзы», IV, 1). Суть дела, следовательно, в том, что все эти качества хороши, когда они существуют все вместе, взаимно дополняют и контролируют друг друга. Именно так и рассматривает вопрос Цзя Линь: «Если иметь только ум, станешь разбойником-, если руководиться только гуманностью, получится косность; если придерживаться только правдивости, получится глупость; если опираться только на мужество и силу, получится насилие; если быть чрезмерно строгим, получится жестокость. Нужно обладать всеми пятью качествами. И если уметь каждое из них применять надлежащим образом, можно стать полководцем». «Когда все эти пять свойств полностью даны, только после этого можно назваться великим полководцем», — говорит Чжан Юй.
Пятый общий элемент стратегии — это «Закон». Как и в предшествующих случаях, в обращении с терминами «Путь», «Небо», «Земля», так и здесь Сунь-цзы чрезвычайно конкретен; речь идёт у него не о каком-либо отвлечённом понятии «закона», а всего только о совокупности правил, касающихся трёх вещей: воинского строя, командования армией и снабжения её. Изучающий законы войны должен понимать важность всех этих вещей, от которых также в значительной степени зависит исход войны.
Таковы пять общих элементов стратегии: единство, время, место, качества полководца, организация армии. Существенно при этом, что эти элементы в устах Сунь-цзы являются и положениями общего характера и одновременно руководящими правилами действий. Эти пять положений есть и факторы войны, и её требования: война требует единства, правильного учёта времени и места, требует полководца именно с такими качествами, она же требует надлежащей организации строевой части, командования и снабжения. Этот двойственный характер своих положений Сунь-цзы выразил в заключительных словах: «Нет полководца, который не слыхал бы об этих пяти явлениях, но побеждает тот, кто усвоил их: тот же, кто их не освоил, не побеждает».
Все приведённые положения касаются своей армии, своего государства. Это значит, что, по мнению Сунь-цзы, сначала нужно познать и изучить самого себя. Но это всё должно быть соединено с изучением и предполагаемого противника. Сунь-цзы решительно предостерегает от односторонности в этом отношении: «Если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет: если знаешь себя, а его не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение, если не знаешь ни себя, ни его, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение» (III, 9).
Сунь-цзы не отделяет изучения противника от изучения себя самого. Он ставит вопрос в сравнительную плоскость; необходимо изучать в сопоставлении: каково положение дел у противника и каково у себя. Сунь-цзы требует «взвешивать» войну «семью расчётами», т. е. оценивать шансы победы с семи различных сторон: 1. «Кто из государей обладает „Путём“» — свой или противник. Иначе говоря, где достигнуто или может быть достигнуто внутреннее единство? 2. «У кого из полководцев есть таланты», т. е. перечисленные выше качества? 3. «Кто использовал Небо и Землю», т. е. сумел правильно учесть и использовать факторы времени и места? 4. «У кого выполняются правила и приказы?» 5. «У кого войско сильнее?» 6. «У кого офицеры и солдаты лучше обучены?» 7. «У кого правильно награждают и наказывают?» На вопрос, что даёт это сравнительное изучение, Сунь-цзы отвечает: «По этому всему я узнаю, кто одержит победу и кто потерпит поражение».
Нетрудно заметить, что эти «расчёты», как он называет, охватывают прежние основные положения и добавляют четыре новых, имеющих уже более узкое значение: фактор дисциплины в армии, фактор силы и численности армии, фактор обученности армии, фактор поощрений и наказаний. О дисциплине армии Сунь-цзы говорит как о выполнении правил и приказов. О том, какое значение придавали в Китае поддержанию дисциплины, свидетельствуют все источники, все сочинения по военному искусству, а также история войн. В III в. очень кратко формулирует общее правило поддержания дисциплины древнейший (из известных нам) комментатор трактата Сунь-цзы, сам полководец и правитель государства — вэйский Цао-гун (Цао Цао, 155–220); он говорит: «Установи правила, и пусть не нарушают их; а если кто-либо нарушит, казни их». Эта формула в глазах господствующего класса была, очевидно, настолько исчерпывающей, что её в буквальном виде повторяет в IX в. Ду Ю); в XVIII в. в Японии Сорай к этому ещё добавляет: «это — поистине замечательные слова» (Сорай, цит. соч., стр. 17). Какими строжайшими мерами предлагали китайские стратеги поддерживать дисциплину, свидетельствует трактат Вэй Ляо-цзы. Из него мы узнаём, что для поддержания дисциплины в китайской армии тех времён существовала система круговой ответственности. Первоначальную ячейку формирования армии представляла «пятёрка» — отделение из пяти солдат; затем шёл десяток, полусотня, сотня. В каждом подразделении за проступок одного солдата отвечала вся часть.
«Когда в пятёрке кто-либо нарушит приказ или преступит запрещение, то, если его выдадут, прочие освобождаются от наказания; если же знают и не выдают, вся пятёрка подлежит смертной казни…» (XIV). Из этого же трактата мы узнаём также и о том, как беспощадно карались малейшие нарушения дисциплины. Например, если солдаты будут идти не в такт барабанной дроби, они подлежат наказанию; за шум в строю — казнь; за неповиновение команде — казнь и т. д. (XVIII). Вообще древние стратеги, особенно Вэй Ляо-цзы, придерживались той точки зрения, что если «внутри боятся, вовне крепко».
О таком же старании подавлять всякое нарушение дисциплины говорят и действия полководца. Когда У-цзы воевал с циньским царством, один из его воинов, увлекаемый желанием отличиться, самовольно покинул своё место в строю, ворвался в ряды противника и с торжеством вернулся, неся трофеи — головы двух убитых им вражеских воинов. Однако У-цзы увидел в этом не подвиг, а нарушение воинской дисциплины и казнил храбреца («Вэй Ляо-цзы», гл. VIII). Подобные рассказы приводятся чуть ли не о всех знаменитых китайских полководцах.
Второй из вновь приведённых факторов войны — силу армии — комментатор Чжан Юй характеризует кратко, но выразительно: «Когда боевые колесницы крепкие, кони добрые, воины храбрые, оружие острое, когда воины слышат барабан (т. е. сигнал к наступлению. — Н.К.) и радуются, когда слышат гонг (т. с. сигнал к отступлению. — Н.К.) и гневаются…»
Третий новый фактор — обученность солдат — пользуется большим вниманием китайских военных теоретиков. Так. например, У-цзы говорит: «Люди обычно находят смерть в том, в чём они неискусны, терпят поражение в том, что они не умеют с пользой применять. Поэтому в ведении войны самое главное — обучение». Переходя дальше к содержанию обучения, У-цзы говорит: «Обучайте строиться в круг и квадрат, садиться и вставать, маршировать и стоять на месте, делать повороты налево и направо, идти вперёд и назад, разделяться и соединяться, собираться и рассеиваться». Такова программа строевого учения в древней китайской армии («У-цзы», III, 5).
Четвёртый новый фактор — награды и наказания. О важности их в военном деле не спорит никто из китайских военных теоретиков. У-цзы, говоря о «самых первых вещах при ведении войны», указывает на награды и наказания (И, 1). Вэй Ляо-цзы говорит: «Благодаря этому, начиная какое-нибудь дело, приобретают выгоду, действуя, имеют успех» (III). Однако дело не в простом наличии наград и наказаний; Сунь-цзы требуег от наград и наказаний в первую очередь одного: ясности.
Ясность означает в этом случае бесспорность, очевидность для всех в каждом отдельном случае справедливости награды и наказания — и с точки зрения необходимости того или другого, и с точки зрения степени их. Нетрудно видеть, что этот характер наград и наказаний тесно связан с вышеуказанным качеством полководца — его беспристрастием. Именно так рассуждает У-цзы, говоря: «Осуществление того и другого должно быть основано на беспристрастности» (III, 1).