Ислам и политика: Сборник статей

Игнатенко Александр Александрович

Однако эти верные констатации об исламе как противоядии (коммунизму) не учитывают одно важное обстоятельство, являющееся ключевым для понимания того, что произошло в 70-х годах в арабском мире. Ислам к моменту распространения в ряде арабских стран советского (коммунистического) влияния там уже был. Но ислам, в тех формах (вероучительных, политико-доктринальных, организационных), в каких он бытовал в рассматриваемый период в арабских странах, не препятствовал распространению левых идей, тому, что получило название «социалистическая ориентация». Более того, на протяжении 60-х – начала 70-х годов в ряде этих стран (Египет, Сирия, Ирак и другие) стал формироваться «прогрессистский политический ислам», «ислам, тяготеющий к социализму (socialisant)» и, более того, «прогрессистский, даже социалистический ислам»⁴. Приведенные оценки касаются результатов активности официального духовенства в соответствующих странах, действовавшего согласованно с правящими группами. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что даже исламская оппозиция в арабских

государствах (в том же Египте, Сирии), если воспользоваться приведенной формулировкой, «тяготела к социализму». Сейчас мало кто знает, что понятия «исламский социализм» и «социализм ислама» впервые были введены в оборот влиятельными членами всеарабской организации «Братья-мусульмане» – соответственно египтянином Мухаммадом аль-Газали и сирийцем Мустафой ас-Сибаи⁵.

В этих условиях для успешного противостояния распространению левых идей требовался иной ислам, который был бы не только противоядием полевению ряда арабских обществ, но одновременно являлся бы и своего рода альтернативой уже имевшемуся, слабому в политическом отношении исламу (который был представлен в деятельности официального духовенства и исламской религиозно-политической оппозиции) – исламу, реально не сумевшему сыграть роль противоядия. Таким иным исламом стал салафизм.

Египет оказался государством, в котором процесс салафизации приобрел во многом архетипические черты, которые затем воспроизводились в Алжире и Судане, на оккупированных палестинских территориях и в Ливане – везде, где стали возникать салафитские очаги. При этом обращает на себя внимание один парадокс. С начала 70-х годов, после прихода к власти Анвара Садата, когда исламизация государства после «социалистической ориентации» времен Гамаля Абдель Насера стала набирать обороты, в стране появились радикальные (и даже крайне радикальные) группировки – «Молодежь [пророка] Мухаммада», «Обвинение в неверии и уход от мира» (Ат-Такфир ва-ль-хиджра), «Исламская группа», «Джихад». Они встали в жесткую оппозицию к режиму. Боевики «Джихада» и убили Анвара Садата в октябре 1981 года.

Салафизация ислама в Египте началась резко, рывком, именно с приходом к власти Анвара Садата. В 1971 году египетский президент встретился с радикальными «братьями-мусульманами», находившимися в изгнании, в основном на территории арабских монархий. Именно тогда он заявил об «общности целей в борьбе против атеизма и коммунизма». «Братья» стали возвращаться на родину и либо восстанавливали организационные структуры своей ассоциации, либо вливались в новые радикальные организации. В 1973 году в Египте возникли тысячи исламских групп для «борьбы против атеистического марксизма»⁶. Важно подчеркнуть, что, по абсолютно верной оценке египетских исследователей, идеология этих групп была салафитской⁷. Именно эти исламские группы, которые поначалу занимались пропагандой в салафитском духе, предоставлением помощи студентам и вопросами исламской морали, и стали началом той радикальной, экстремистской и террористической организации, которая в дальнейшем получила название «Исламская группа» (Аль-Джама‘а аль-исламийя).

Но не только исламские группы были салафитскими. К таковым следует отнести все упомянутые выше группировки – и «Джихад», и «Обвинение в неверии», и «Молодежь пророка Мухаммада», и многие другие, более мелкие и менее известные, возникшие в начале 70-х⁸. Салафитский радикализм всех этих группировок проявлялся в неприятии существующего в Египте политического режима как неисламского – по той причине, что государство построено не на основе шариатского права, а на основе законов и установлений (норм), имеющих человеческий, а не божественный источник. Такой политический режим должен быть заменен в ходе джихада (священной войны), в результате которого и установится истинно исламская власть.

Важным пунктом салафитской идеологии радикальных групп является то, против кого вести этот джихад. Очевидно, что это в первую очередь сам «тиран» или «узурпатор» власти. Но он не существует в одиночестве и изоляции. Значит, необходимо бороться против всех тех, кто составляет государственную машину (полиция, армия, спецслужбы и так далее). Все эти люди подвергаются такфир’у, то есть объявляются неверными (куффар, единственное число кафир). С позиций шариатского права существует принципиальная разница между тем, кто является неверным от рождения, и тем, кто был верующим, а потом стал неверным. Этот человек считается вероотступником (муртадд), и «его кровь разрешена» – его не только можно, но и нужно убить. Салафитская логика приводит к тому, что вероотступниками объявляют не только тех, кто непосредственно поддерживает «тирана», но и тех, кто не восстает против него, а это все мусульмане, кроме радикалов-салафитов. Перечисленные идеи и практические рекомендации, подтверждаемые ссылками на отдельные положения Корана и Сунны, обнаруживаются у руководителя «Молодежи пророка Мухаммада» Салиха Сиррийи и идеолога «Джихада» Абд-ас-Саляма Фарага (оба казнены: первый за покушение на жизнь Анвара Садата в 1974 году, второй – за участие в его убийстве в 1981 году)⁹.

Все эти идеи получают прочное шариатское обоснование в фетвах и сочинениях шейха Омара Абд-ар-Рахмана, преподавателя религиозных наук в филиале исламского университета Аль-Азхар в Асьюте, когда он соглашается стать муфтием организации «Джихад», а затем – верховным муфтием «Исламской группы» (в

настоящее время по приговору суда находится в пожизненном тюремном заключении в США за участие в подготовке террористического взрыва Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в 1993 году).

Ясно, что радикальные группировки выступали против официального духовенства, которое в массе своей было лояльно к государству (сначала к режиму Абдель Насера, потом к режиму Анвара Садата). Но новые исламистские объединения (например, «Исламская группа», «Джихад» в Египте) боролись и против достаточно традиционных для страны «Братьев-мусульман», заставляя их либо радикализироваться, либо терять сторонников. Салафиты обвиняли «Братьев-мусульман» в том, что члены этой организации ограничивались «паллиативной реализацией» исламских норм, шли на сговор с «тиранами», соглашаясь участвовать в демократическом (ну, относительно демократическом в условиях садатовского режима) политическом процессе¹⁰.

В последующем, где бы салафитские группы ни возникали, они обязательно проводили в жизнь (точнее сказать, «проводили в смерть») линию на то, чтобы последовательно бороться против всех тех (мусульман в первую очередь), кто не приемлет их позицию. Все несалафиты объявлялись неверными, еретиками, вероотступниками, против которых необходимо бороться огнем и мечом. (Кстати сказать, верная примета современных салафитских текстов – частое употребление этих терминов по отношению к своим соотечественникам-мусульманам. Необходимо при этом иметь в виду, что данные термины – не просто некие оценочные характеристики, а шариатско-правовые категории, отнесение которых к тому или иному мусульманину или группе мусульман предполагает обязательность применения конкретных санкций.)

В Алжире аналогичные процессы отставали на 7-10 лет и начались, насколько можно судить, сразу после смерти Хуари Бумедьена в 1979 году. Именно тогда активизировался процесс арабизации, который на практике означал, что распространение арабского языка, который всегда рассматривался в стране в качестве сакрального, по времени совпал с распространением салафизма. С одной стороны, это проявлялось в резком увеличении количества соответствующей литературы, раздаваемой бесплатно¹¹, а с другой – в том, что страну заполонили преподаватели арабского языка из уже прошедшего процесс возрождения салафизма Египта, которые были «братьями-мусульма-нами» и активно распространяли салафитские установки. Яркое проявление второй тенденции – приглашение президентом Шадли Бен-джедидом, сменившим Хуари Бумедьена, идеологов салафизма Мухаммада аль-Газали и Юсуфа аль-Кардави на работу в религиозном комплексе Алжира в качестве исламских авторитетов. (К слову сказать, высказывание аль-Кардави «Ислам – вот решение!» станет лозунгом радикальных салафитов в Алжире в конце 1980-х – начале 1990-х годов, в период, когда произойдет радикализация ислама и он выйдет на политическую арену.)

Можно только согласиться с теми исследователями, которые констатируют, что эти процессы исламизации (точнее, салафизации) Алжира проходили в тесной связи с вытеснением левых сил из политической сферы. «Исламистское брожение долго терпелось и даже поощрялось правящей верхушкой [Алжира], которая стремилась превратить его в средство борьбы против левых движений, особенно в университетах в начале восьмидесятых годов»¹². И эта задача была решена. «Мы никого не опасаемся. Коммунисты и синдикалисты (профсоюзные деятели. – А.И.) – вот наши единственные враги, и мы их раздавили». Так, по свидетельству алжирского журналиста, на встрече с палестинской делегацией в январе 1988 года оценивал внутриполитическую ситуацию в стране один из руководителей военной безопасности, реальной политической силы Алжира¹³. А в октябре того же года прошли массовые антиправительственные выступления, жестоко подавленные армией (по официальным данным, 110 убитых среди гражданского населения; по данным алжирских медицинских учреждений, 500 убитых и несколько тысяч раненых). По сути дела, октябрьские беспорядки стали первой открытой и широкомасштабной демонстрацией того влияния в обществе, которое приобрели исламисты.

Страшной загадкой продолжающейся до сих пор гражданской войны в Алжире является то, как люди из группировок, провозглашавших себя исламскими, могли уничтожать мирных жителей – от организации «слепых» террористических актов, направленных против случайного скопления людей, до уничтожения целых деревень со стариками, женщинами, детьми, не говоря о мужчинах¹⁴.

Как минимум одна из причин массовых актов против мирного населения заключается в идеологическом характере тех исламистских группировок, в первую очередь – «Вооруженной исламской группы» (ВИГ), которые возникли в Алжире на рубеже 80-х и 90-х годов. ВИГ с самого начала создавалась как салафитская группа, для которой характерно жесткое отношение практически ко всем остальным алжирцам и неалжирцам. При создании ВИГ один из ее основателей – шейх Абдельхак Лайяда – издал конституциональную фетву (шариатско-правовое заключение), в которой неверными (куффар) провозглашались все без исключения алжирские руководители: министры и офицеры, чиновники и другие работники государственного аппарата и, самое главное, «все те, кто не противостоит этим неверным»¹⁵. Тем самым в шариатско-правовых терминах сразу определялся круг непосредственных противников ВИГ и, опять-таки в терминах шариатского права, разрешенной (халяль) объявлялась кровь такого человека. Тем самым снимался шариатский же (не только шариатско-правовой, но и шариатско-этический) запрет на убийство человека (мусульманина).