Исландская карта. Русский аркан
Шрифт:
Чистый выигрыш цесаревича составил две тысячи четыреста рублей. Наследник престола заметно повеселел.
В следующей партии выиграл Розен, предъявив фоль, и забрал банк в девять тысяч. Затем три раза подряд счастье улыбнулось цесаревичу. Выиграл он, впрочем, немного: Лопухин и Розен быстро пасовали. Потом битый час никому не везло.
– Настоящая игра начнется, когда не одному, а всем игрокам придет хорошая карта, – сказал Лопухин, откупоривая третью бутылку
– Из тебя, Николас, – захохотал цесаревич, в то время как Розен метал карты.
На этой раздаче Лопухину не пришло ничего, зато между полковником и цесаревичем пошла настоящая рубка. В конце концов Розен не выдержал и вскрылся. Против его масти Михаил Константинович смог выставить только фоль – правда, старший, но все-таки фоль, – и взволнованный Розен обеими руками подгреб к себе целый курган ассигнаций.
– Шестнадцать тысяч, – подсчитал в уме Лопухин. – Поздравляю вас. Ну-с, Мишель, из кого перья летят?
– Играем еще! – закричал наследник.
– Изволь.
В следующей партии граф не только отобрал у полковника две трети его выигрыша, но и, подняв ставку до лимита, заставил цесаревича спасовать. Пока Лопухин сгребал выигрыш, наследник быстро перевернул его карты.
– Э, Мишель, так не по правилам! – запротестовал граф.
– Нет, вы поглядите! – кипятился цесаревич. – Одна пара, да и та младшая! Против моей тузовой тройки! Знал я, Николас, что ты цербер, но не знал, что жулик…
– Блеф допускается правилами игры, – спокойно отвечал граф. – Это гамбургский похен. Тебе сдавать, Мишель.
– Ах, ты так, да? Ну держись!
На сей раз граф ответил и надбавил, даже не взглянув на выпавшие ему карты. Цесаревич поднял ставку до пятисот рублей. Розен бросил в банк сразу две тысячи.
– Ставлю три, – сказал Лопухин. – Надо бы больше, но уж так и быть. Протянем удовольствие.
– Вы не собираетесь посмотреть свои карты? – осведомился у него Розен.
– Зачем? Я чувствую, что карта хорошая. И пока мне этого довольно. Или вы желаете прикупить?
– Пока нет.
– Вот и я тоже. Твой ход, Мишель.
– Ставлю пять.
– Десять, – тихо и серьезно сказал Розен.
Теперь и Лопухин взглянул на свои карты. На одно мгновение Розену показалось, что «цербер» выйдет из игры, однако он справился с собой и почти равнодушно бросил:
– Отвечаю десять.
– Прикупаем?
– Зачем? Еще рано.
– Блефуешь, тирьям-пам-пам, – злорадно засмеялся цесаревич. – Вижу, что блефуешь. Будешь наказан. Отвечаю.
Розен и Лопухин в свой черед отсчитали по десять тысяч и бросили в банк. Шелестящая груда ассигнаций заняла весь центр стола.
– Будем прикупать?
– Уже? Ну что ж, пожалуй…
Розен молча кивнул.
К общему удивлению, он не прикупил ни одной карты. Лопухин – одну. Цесаревич – тоже одну.
– Чье слово, господа?
– Мое, – отозвался цесаревич. – Ставлю двадцать.
– Нельзя, Мишель, – осадил Лопухин. – Лимит всего десять.
– Правда? Ну, пусть будет десять, тирьям-пам-пам. Валяй, полковник.
Розен долго думал. Потом со вздохом бросил карты.
– Пас.
– Отвечаю десять, – фальшиво бодрым голосом произнес Лопухин.
– Думаешь, я тебя вскрывать буду? Ха-ха! Вот тебе еще десять, тирьям-пам-пам!
– Отвечаю.
Груда ассигнаций угрожающе расползлась. В банке находилось уже более девяноста тысяч.
– Не проиграй секретные суммы, Николас! – захохотал цесаревич. – Блефуешь ведь. Я тебя насквозь вижу. Отвечаю десять.
– И еще десять.
– Стой, тирьям-пам-пам! Давай на запись?
– Мы договорились играть на наличные, Мишель. Если пасуешь, так и скажи.
– Не дождешься. Где мои резервные?
Бросив карты на стол рубашкой вверх, наследник заметался по каюте. Из недр саквояжа, из карманов сюртука, из ящиков бюро было извлечено около тысячи рублей золотом и ассигнациями, пять тысяч марок и несколько кредитных билетов лондонского банка.
– Достаточно?
Лопухин быстро пересчитал, прикинул в уме курс и покачал головой:
– Здесь чуть больше пяти тысяч рублей. Половины не хватает.
– Карп! Ка-а-арп! Сом Налимыч!
Явился дворецкий – скорбный, как на похоронах.
– Карп, сознавайся, ты мои деньги припрятывал?
Поклонившись, дворецкий ответил отрицательно. Помилуй Бог! От кого бы он стал их припрятывать?
– От меня! – в бешенстве закричал цесаревич. – Нет? Не врешь? Тогда тащи шкатулку. Где шкатулка?
У дворецкого подкосились ноги.
– Хоть убейте, ваше императорское высочество… не дам! Костьми лягу. Убивайте, воля ваша…
– Что в шкатулке? – деловито осведомился Лопухин.
– Орден Андрея Первозванного! – позабыв приличие, возопил дворецкий. – И другие подарки для японского царя… Не дам, ваше императорское высочество! Хоть режьте.
– В самом деле, Мишель, нехорошо… – улыбнулся Лопухин и вдруг подмигнул. – Но ты ведь это не всерьез? Я сам любил когда-то такие шутки.