Исландская карта. Русский аркан
Шрифт:
За час до выхода в море на пирс стремительно вкатила посольская карета, влекомая четверкой взмыленных лошадей. Из нее выскочил Воронцов и прямо-таки взлетел вверх по трапу.
– Получено официальное уведомление, – скороговоркой сообщил он Пыхачеву, отдуваясь и глотая воздух. – Начиная с двадцать второго мая англичане закрывают Канал сроком на десять дней ввиду начинающихся маневров британского флота…
– Какой канал? – не сразу понял каперанг.
– Английский! Ла-Манш.
Доброе лицо каперанга медленно побагровело.
– Это нарушение всех международных норм! – возопил он, потрясая кулаками. – Они не имеют права! Что эти просвещенные мореплаватели себе позволяют?!
Чуточку отдышавшийся Воронцов, сухощавый, безукоризненно одетый, сам очень похожий на англичанина, иронически усмехнулся в тонкие усы:
– Кому вы это говорите! Перед тем как помчаться к вам, я телеграфировал в Петербург о вопиющем нарушении свободы мореплавания и торговли. Ничуть не сомневаюсь, что ноты протеста посыпятся очень скоро. Но мы ведь с вами знаем, чем скорее всего кончится дело, не так ли? Однако советую вам поторопиться, иначе вы рискуете застрять на десять дней где-нибудь в Дюнкерке или Кале.
Честь по чести – предупредил и отбыл.
Каперанг приказал ускорить подготовку к отплытию.
До темноты успели проскочить узости Зунда и легли на курс норд-норд-вест. «Победослав» легко развил десятиузловой ход. В кильватер ему, густо дымя и отчаянно молотя по воде плицами, поспешал «Чухонец».
Ужин в кают-компании корвета проходил в напряженном молчании. Лишь когда был подан десерт, развернулась дискуссия. Первым не выдержал капитан-лейтенант Батеньков.
– Гхм… – глухо начал он, не обращаясь персонально ни к кому. – Все-таки англичане – большие сволочи.
– И наглецы, – поддержал Канчеялов. – Действуют так, как будто они suo jure [в своем праве (лат.). – Прим. авт.]. Больше всего, господа, меня удивляет, как они осмелились закрыть пролив, никого не спросясь. Мало им места для маневров в океане? Нужны берега для отработки взаимодействия флота с береговыми батареями – пожалуйста, вот вам Ирландское море. Удобно и малозаметно. Там, кроме англичан, никто и не ходит, если не считать ирландских рыбаков. А тут подумать только – Ла-Манш! – И лейтенант помотал головой, будто стараясь отделаться от бреда. – Торная дорога. Сколько торговых судов проходит Ла-Маншем ежедневно – наверное, несколько сотен?
– Не меньше, – отозвался Тизенгаузен.
– Вот то-то и оно! Ну, положим, на бельгийцев, датчан и разных прочих шведов Альбион может поплевывать свысока, это я понимаю. Даже на нас и на немцев может, хотя, конечно, с их стороны это свинство первостатейное… Впрочем, ничего выходящего из ряда вон я пока не наблюдаю, от британцев только и жди какой-нибудь гадости! Захватят в море торговое судно и свалят вину на исландских пиратов – они, мол. Сколько было таких случаев! Привыкли! – Разгорячившись, Канчеялов механически крошил бисквит на белоснежную скатерть. – Но как же быть с французами, господа? Ведь закрытие пролива касается в первую очередь их! Торговля через Шербур, через Гавр, ввоз колониальных товаров, каботаж, наконец… убытки, наверное, миллионные. Нет, господа, я этого решительно не понимаю! Либо англичане совершенно утратили здравый смысл, которым они так кичатся, либо…
– Либо заранее согласовали свои действия с французским правительством, – подал голос умный мичман Завалишин.
– А ведь правда! – вскинулся Корнилович. – Устраивать маневры в Ла-Манше, да еще с самовольным его закрытием, значит прямо-таки провоцировать войну с Францией. Однако, учитывая вполне добрососедские отношения, существующие ныне между двумя державами по обе стороны пролива…
– Вот то-то и оно, – веско проговорил Враницкий.
Кто-то вздохнул. Кто-то вполголоса выругал французов заодно с англичанами. Не принимавший участия в беседе Лопухин допил ликер и потащил из портсигара папиросу.
– А вы что скажете, граф? – полюбопытствовал Розен.
– Я? Ничего. – Прикурив, Лопухин выпустил клуб дыма, помахал ладонью перед лицом. – Сегодня шестнадцатое мая, не так ли?
– Совершенно верно.
– Следовательно, у нас в запасе еще пять дней и столько же ночей, не считая остатка сегодняшнего дня. Пусть меня поправят, если я ошибаюсь в расчетах, но, по-моему, пяти суток хватит нам с лихвой, чтобы пройти э-э… около семисот морских миль, отделяющих нас от Ла-Манша, не так ли?
Против ожидания каперанг Пыхачев не поспешил с ответом.
– Надеюсь, – сумрачно проговорил он.
Дальнейший разговор не склеился. Извинившись, граф встал и первым покинул кают-компанию. Но, видно, серьезные мысли засели у него в голове, если учесть, что он не спустился к себе в каюту, а поднялся на верхнюю палубу и, облокотившись на планширь, закурил новую папиросу.
– Позволите? – спросил, приблизившись, Розен.
– Сделайте одолжение.
Помолчали, любуясь мрачным закатом. Багровый диск окрасил кровью низкие облака и море. Корвет стучал машиной, рассекая волны пролива Каттегат.
– Совсем безотрадная картина, не правда ли? – указал на закат Розен. – Как будто предупреждение: быть беде.
– Вы верите в приметы, полковник? – спросил Лопухин.
– Как вам сказать… В хорошие – нет. А дурные полезны, поскольку заставляют насторожиться.
Граф едва заметно кивнул и не ответил.
– Н-да… – промолвил Розен, не дождавшись иной реакции на свои слова. – Извините, если я назойлив… Вы не пожелали высказаться в кают-компании, так, может, просветите одного меня: в чем заключается интерес французов в данном… мероприятии?
– В закрытии пролива?
– Разумеется.
– Этого я не знаю, – ответил Лопухин. – Признаться, данный вопрос интересует меня в последнюю очередь. Я не дипломат. Уверен, что французская сторона получила полное удовлетворение, но в чем оно заключается – увы… Нет, это не интересно. Мотивы англичан волнуют меня куда серьезнее. Вам не кажется, что главный их мотив плывет сейчас вместе с нами? Мне – кажется.
– Его высочество цесаревич? – понимающе осведомился Розен. – Честное слово, я тоже об этом подумал. Но смысл? За пять суток мы дойдем до Ла-Манша и пройдем его… в том случае, разумеется, если у нас не случится какой-нибудь поломки.