Испания
Шрифт:
Миура - жилистый, быстрый, никогда не выезжающий из Андалузии, показал нам свою маленькую, без трибун Пласа де Торос, где весной после Севильской ярмарки собираются Ордоньес, Домингин, Кордобес, Пуэрта и работают с коровами в полной тишине, и зрителей - кроме Миура - всего человек пять, потому что сейчас совершается великое таинство: по характеру возможной матери т о р о определяют нрав будущего грозного противника матадора. Если мать агрессивна, быстра и умна, ее выдают замуж за самого лучшего быка, и рождается маленький, нежный, тихий, тонконогий теленок, и пасется на жарких полях Андалузии, и приникает мягкими, теплыми губами к редким голубым ручейкам - поздней осенью или ранней весной, и становится - по прошествии четырех лет - яростным и грозным, и подходить к нему
Так вот, мы задержались у Миура, который подарил Дунечке рог быка с его, миуровским, тавром, и это был очень ценный подарок для "афисионадо" корриды, а Дуня подарила Миуру "хохлому", и он пригласил нас весной на церемонию о т б о р а матерей, и мы поехали в Кадис, а там я завел дочь в портовый кабачок, известный мне уже лет пять - с тех пор как я начал ездить в Испанию - и Дунечка смотрела на оборванных нищих, просивших подаяния у пьяных матросов, она с ужасом глядела на пьяных проституток, сутенеров при бабочках и в канотье, на ганстеров с белыми от наркотиков лицами, и я не боялся показывать ей это дно, потому что формирование идеологии не складывается из посещений одних лишь музеев: жизнь - сложная штука, и надо видеть все ее р а з н о с т и, чтобы понять одно, г л а в н о е.
Я несколько раз видел наши туристские группы в Париже и Мадриде. У подъезда отеля стоял автобус, три раза в день был накрыт стол в ресторане, заботливые гиды вручали каждому билетики в театры и музеи. Взрослых людей опекали, словно малых детишек, а я вспомнил, как в Канберре, а потом в Сиднее, когда прошлое, консервативное австралийское правительство отказало во въезде "красному" в Новую Гвинею, а журналисты помогали мне, и писатели тоже помогали, и ученые помогали сражаться с бывшим министром подопечных территорий Барнсом, мне приходилось по два-три дня ограничиваться завтраком, который входил в стоимость номера в мотеле, чтобы сэкономить командировочные, выданные редакцией и устроить "коктейль" для новых друзей...
(О том, как в Испании учатся выкачивать деньги из людей, свидетельствует занятный штрих: сейчас телефонный разговор учитывается не м и н у т о й, а с е к у н д о й. Официальная пропаганда трубит, что это введено "для пользы нации". А что получается на самом деле? Раньше вы говорили две минуты и двадцать пять секунд, но это было д в е минуты все-таки! Испанцы - да при их-то любви к разговорам - жалуются: "Сейчас слово не произносишь, а высчитываешь. Никаких лишних "ля-ля" - сразу о деле. Раньше фраза звучала, например, так: "Доктор, у моего мужа шалит сердце... Что? Не знаю... Перебои, ему кажется. Какой пульс? Педро, посчитай пульс, одну минуточку доктор..." Теперь все иначе: "Сердце!" - кричишь в трубку. Доктор отвечает: "Тысяча!" Это стоимость визита. В зависимости от того, есть ли у вас такие деньги, вы отвечаете "да" или "нет" и с ужасом бросаете трубку на рычаг - сколько там уже накапало?!)
Наши туристы на Западе не знают, что такое истинная стоимость номера в отеле; не знают, во что, отольется им приступ аппендикса; не знают той г л у б и н к и, через призму которой можно увидеть р а з н о с т и, а по этим разностям поставить для себя диагноз общественной болезни. Не пьянство страшно - само по себе, но отношение к нему: наплевательское пренебрежение, н е з а м е ч а н и е проблемы свидетельствует об общественном равнодушии. ("Он ведь нализался, мне-то какое дело?!"), о разобщенности людей - а что есть страшнее человеческой р а з о б щ е н н о с т и?!
Может быть, иные моралисты упрекают меня за то, что я показал шестнадцатилетней дочери дно того мира, но ведь понимание истины
Философия капитализма просматривается в п р а к т и к е портовых кабаков Кадиса страшней и ярче, чем в десятке разоблачительных статей, ибо это - в о о ч и ю.
– Да, - сказала Дунечка, - восьмая Испания такая же страшная, как и седьмая...
– Она вдруг усмехнулась. Лучше бы мы ее посчитали пятой - Пятая колонна... А девятая?
Ей понравилась эта игра - она даже не так страдала от жары, нестерпимой, видимой, сорокапятиградусной (спасибо, родной наш Горьковский автозавод "Волга" переносила эту жару отменно и обгоняла всякие там "шевроле" и "пежо", и я был очень горд этим!).
– А вот девятая - это Торремолинос. Нет?
– Точно, - согласилась Дуня.- Сумасшествие, а не город. Двадцать первый век.
Туристский бум Испании - явление, которое стоит внимательно изучить: тридцать четыре миллиона туристов в год на тридцать пять миллионов испанцев это что-то значит! Пятнадцать лет назад Торремолинос, крупнейшего туристского комплекса Средиземноморья, не было. Несколько домишек, обрыв, песок, галька, море. И все.
С привлечением иностранного капитала здесь вырос первоклассный комплекс. Сейчас Торремолинос - самый известный курорт на Западе, сюда прилетают не только скандинавы и немцы, но и американцы. Город кажется надземно-подземным: супермаркеты расположены в подвалах, залитых искусственным неоново-солнечным светом, кабаки подняты на пятнадцатые этажи, рулетки затемнены где-то посредине.
Бизнес учитывает психологию клерка, инженера, дантиста - в первую очередь (смешно говорить об учете интересов рабочего или крестьянина, Торремолинос не для т р у д я г такого уровня).
Умные социологи Запада, работающие на бизнес, объясняли мне:
Надо учитывать психологию середины. Клерк или инженер каждый вечер смотрит ТВ фильмы, где ему показывают сладкую жизнь, голоспинных томных красавиц, шулеров в трескучих смокингах, миллионеров, словом, тот набор штампов "светской хроники", который так манит н е с в е д у щ и х. Следовательно, мы должны - если хотим получить прибыль - так построить курортный центр, чтобы там, в одном месте, выкачать из м е ч т а т е л я все деньги, которые он копил целый год, лишь бы пожить п о-н а с т о я щ е м у, как живут сильные мира сего. Мы не имеем права - если хотим получить прибыль - выпускать человека за пределы нашего комплекса: если люди станут ездить из Торремолинос в Малагу, чтобы там играть в бридж, или смотреть концерты фламенко, или покупать в тамошнем супермаркете ботинки, или кататься на водных лыжах, или есть японскую или французскую еду - мы прогорим. Мы обязаны предоставить всякому, приехавшему на Торремолинос, возможность и с т р а т и т ь накопленное. Поэтому бары обязаны работать круглосуточно; поэтому должны быть все кухни полинезийская в том числе; сауны; комнаты игр (это, правда, для студентов, но все равно, как говорится, и с них "детишкам на молочишко", с каждого аттракциона - песета кап-кап); супермаркеты; дорогие магазины французской парфюмерии; станции по аренде машин; круглосуточно работающие обменные конторы банков; телефон и телеграф; бассейны, теннисные корты, лучшие парикмахерские, салоны красоты и массажа...
(Практика социализма, отбросив изначалия этого размышления - об "индустриальном" выкачивании денег, позволяет нам серьезно подумать над принципом к о м п л е к с а о т д ы х а. Я не убежден, что это так уж разумно, когда наши курорты о б я з а н ы засыпать в двенадцать, и негде перекусить в полночь, и потанцевать нельзя. А если рабочие юноши и девушки, студенты на о т д ы х е захотят танцевать в час ночи? Тогда как? Забиваться в квартиру, где нет п р е д к о в? А если фронтовые друзья встретились в два часа ночи на вокзале? Идти к таксисту за бутылкой? Или целесообразней открыть маленький ночной ресторанчик, где приятнее выпить р ю м к у с закуской, чем "из горла"?)