Испанская дочь
Шрифт:
– Ну что ж, – молвила Каталина, вставая из-за стола. – Все равно ведь – что пользы от материальных благ? Их же и впрямь не унесешь в могилу. Не так ли?
Ну, разумеется, она не могла не высказать что-то вроде этого. С ранних лет Каталине мало нужны были отцовские подарки. Видеть крестьянских дочек, щеголяющих в ее платьях и играющих в ее игрушки, было всегда для нас обычным делом.
– Ох, оставь, пожалуйста, Каталина, – сказала я. – Не хочу больше ни слова об этом слышать.
Я попыталась встать, и Лоран поспешил мне помочь. Он сделался внезапно очень бледным. Еще бы! Вовсе не это рисовал он себе
Мартин, избегая, как всегда, моего взгляда, вытянул из переднего кармана самокрутку. Когда он закуривал, видно было, что его крупные кисти слегка дрожат. Но как только он сделал первую затяжку, дрожь унялась. Осталась лишь хмурая складка между бровями.
– Само собой разумеется, дон Томас, что моя доля наследства отойдет сестрам, – сказал мой брат Альберто, потирая пальцами подбородок.
Я все никак не могла привыкнуть к тому, чтобы видеть своего младшего братишку одетым с такой мрачной серьезностью. Сутана делала Альберто намного старше, однако глаза у него по-прежнему, как в детстве, блестели озорством и любопытством.
– В этом случае, падре Альберто, согласно закону, ваша доля должна быть разделена на трех сестер.
– Но ведь Альберто и знать не знает этой Пурификасьон! – срывающимся голосом возмутилась я. – Это будет несправедливо! Неужто ей и так мало досталось?
– Я лишь излагаю вам пункты закона, сеньора. И, конечно же, у вас есть право оспорить отцовское завещание. – Аквилино закрыл портфель. – А пока что мне следует написать письмо вашей сестре в Испанию, дабы уведомить ее о кончине отца и о его последней воле.
Схватив меня за руку, Лоран еле заметно помотал головой. Он наклонился ко мне ближе, и его теплое, пахнущее вином дыхание защекотало мне ухо.
– Не волнуйся, ma chere, – прошептал он. – Мы как-нибудь все уладим.
Глава 7
Пури
Апрель 1920 года
– Вам английское седло или ковбойское? – спросил меня Мартин.
Последовав настойчивому предложению Анхелики, «правая рука» моего отца взялся устроить мне экскурсию по плантации, пока служанка по имени Хулия приготовит для меня комнату. Знай я заранее, что мне придется забираться на лошадь, ни за что бы на это не согласилась!
Неужто считается, что все мужчины должны уметь ездить верхом? Я знала как непреложный факт, что Кристобаль ни разу в жизни не взбирался на этого четвероногого гиганта. Он был горожанином до мозга костей. Однако перед Мартином мне не хотелось выглядеть трусливым цыпленком. Что-то подсказывало мне, что этот тип не уважает слабость.
– Английское, – ответила я, что, судя по всему, было решением неверным, поскольку седло оказалось слишком маленьким, и у него не было впереди рожка, чтобы держаться.
Впервые с момента нашего знакомства Мартин улыбнулся. Впрочем, мне это не показалось дружеским проявлением –
Я оцепенело уставилась на ее длинные ноги. Как вообще я собираюсь вскарабкаться на это создание, не порвав брюки пополам?
На спину другого скакуна Мартин между тем пристроил собственное седло, которое оказалось значительно просторнее моего и сделано было из более грубой кожи, сплошь покрытой замысловатыми узорами в виде листьев. Еще на нем торчал на передней луке большой рог. Может, не поздно было передумать?
И все же гордость не позволила мне это сделать. Я влезу на эту лошадь и на ней поеду – пусть даже она меня убьет!
Одним легким движением Мартин вскочил на своего коня. Седло как будто мигом слилось с его телом. Он произвел языком забавные звуки, явно что-то сообщавшие животному. Я не представляла, каким могло быть это послание, однако мерин, судя по всему, его понял, поскольку легонько тряхнул ушами и направился к тропе.
Подражая Мартину, я положила обе ладони на спину Пачи и сунула левый ботинок в стремя. Попыталась приподняться – но кобыла сразу дернулась в сторону. Я почувствовала на себе пристальный взгляд Мартина. Лицо у меня загорелось. Я ухватилась левой рукой за густую гриву Пачи, чтобы удержать лошадь на месте, а правую положила на седло. Затем, как следует подтянувшись, перекинула через ее спину ногу.
Ну, наконец-то!
Не выпуская гриву из руки, я потянулась за поводьями, однако не успела их даже коснуться, как лошадь резко осела назад, и я, точно стеклянный шарик, скатилась по ней, грянувшись на землю прямо рядом с навозной кучей.
Гордости моей был нанесен куда более ощутимый удар, нежели спине и ягодицам – что говорит о многом, поскольку у меня мало было слоев материи, чтобы смягчить падение, и боль теперь пульсировала от копчика до верхних позвонков.
– Вы как, в порядке? – спросил Мартин. Судя по голосу, он от души потешался над происходящим. Это разозлило меня еще сильнее.
«Ладно, смейся, коли тебе хочется, Сабатер, но первое, что я сделаю, став полноправной хозяйкой этой асьенды, – вытурю тебя взашей!»
Насколько я уже поняла, не стоило ожидать, что он поможет мне подняться.
Как это все-таки ужасно – быть мужчиной!
Я встала на ноги, пытаясь отряхнуть себе седалище, но грязь как будто прочно въелась в ткань. Пача оглянулась на меня с демонстративной независимостью. Ну ничего, я покажу сейчас, кто здесь хозяин! Ухватившись за седло, я подскочила снова, на этот раз с куда большей энергией.
– Можем поменяться седлами, если хотите, – предложил Мартин. – Некоторым людям проще ездить на таком.
– Нет. Все в порядке.
– Дон Арманд предпочитал английские седла. Он уверял, что это единственное седло, подобающее для джентльмена. Как он обычно говорил: ковбойские седла – для низшего сословия.
В его тоне я уловила некую затаенную обиду к моему отцу. Однако меня осознание того, что отец делал тот же выбор, что и я сейчас, значительно подбодрило. Клянусь богом, я научусь ездить на лошади не хуже этого человека!