Испанская война и тайна тамплиеров
Шрифт:
Пако и четверо верзил с топорными лицами сидели за столом на Венте Валериас. Перед ними стоял кувшин с вином и нехитрая закуска. Почти все держали в зубах сигары.
– Ну расскажи же нам, Пако, что это были за чудеса? – хрипло спросил один из них, самый смуглолицый, горбоносый и худощавый.
– Да что там говорить? Я же сказал, ткнул я эту стену, сунулся, а там пустота… ну, думаю, все, плакали мои денежки, и тут смотрю – на дне эта штуковина лежит.
Пако вытащил из своей котомки нечто, завернутое в тряпку, развернул материю, и бандиты с удивлением увидели какую-то странную,
– Ну а дальше? – торопил еще один собеседник, с красной небритой рожей.
– Э, думаю, здесь что-то есть, – продолжал Пако с увлечением, – а Санчес, ну этот офицеришка, хвать коробочку и говорит: «Я должен это своему генералу отнести», – а я чувствую, что в этой коробочке что-то тяжелое. Думаю про себя: «Сейчас! Так я твоему генералу и понесу!» – а сам, конечно: «Да-да, господин офицер», – и передаю ему коробку.
– А что в коробке-то этой было? – воскликнул третий, огромный верзила с бульдожьей челюстью и низким, пересеченным шрамом лбом.
– А я тоже думаю, что же там, в коробочке? Вот я и говорю Санчесу: «Давайте коробочку-то откроем», – и сердцем чувствую, что там что-то важное. Ей-богу чувствую. А офицеришка мне отвечает: «Военный долг, понимаете ли, коробочка запечатанная, приказ генерала», – ну, думаю, ладно, увидишь ты у меня военный долг… А тут, пока мы ковырялись, как бухнуло что-то, и потом пошло и покатилось: стрельба, крики – это французы напали на укрепления вокруг замка. Ну все солдаты, конечно, туда, и Санчес говорит: «Мне на укрепление, надо сражаться!» – а я в ответ: «А ты, дружок, сражайся, только коробочку оставь мне». Он не знает, что делать: то ли на бастион лезть и французов бить, то ли коробочку держать. Выскочили мы наружу из церкви, а там тьма хоть глаз выколи только на стенах бух-бух, пушки и ружья палят. Ну тут я быстро сообразил, хвать офицеришку-то навахой по горлу, и все тут, а труп за угол бросил. Да кто его искать будет? Кругом и так убитых навалом. Ну вот так коробочка у меня и осталась.
Последняя часть рассказа вызвала хохот веселой компании.
– Ну а что в коробочке, расскажи! – снова воскликнул верзила с квадратной челюстью.
– А в коробочке вот что, – с этими словами Пако открыл ее и продемонстрировал всем старинный пергамент.
– И все? – чуть ли не закричали то ли со смехом, то ли с разочарованием друзья Пако.
– Ну не совсем все. Там еще было полторы дюжины золотых монет, старинных, не таких, как сейчас. Но поменять на песо несложно, золото-то настоящее.
Красномордый фыркнул.
– Полторы дюжины золотых монет – это, конечно, хорошо, ну а мы-то здесь при чем? Небольшой улов для таких приключений.
– Да дело не в монетах, – воскликнул Пако, – а в этом! – и ткнул пальцем с грязью под ногтем в кусок пергамента.
Компания загоготала.
– И что нам с этой бумажки? Даже на подтирку не годится! – ржал четвертый бандит, с перекошенной рожей, изъеденной оспой.
– А вот что! – серьезно проговорил Пако, разворачивая пергамент. – Видите, здесь какие-то каракули и квадратик с крестом. Я нутром чувствую, а я никогда не ошибаюсь, нюх меня не обманывает! Уверен, что сокровища перепрятали и оставили эту шифровку. Здесь точно такие же закорючки, как и в той бумажке. – С этими словами Пако достал из-за пазухи лист, на котором тетка Кармела сделала копию
Компания немного посерьезнела.
– Ну и что нам с того? – пробормотал верзила. – Мы же ничего здесь не понимаем!
А толстомордый, почесав голову, бросил:
– Может, отнесешь эту бумажку Кондесито? Он найдет того, кто сумеет ее расшифровать.
– Нет, с Кондесито я решил завязать… по крайней мере пока. Я уверен, что там куча золота! Куча! Зачем нам делиться с ним, если мы сможем добыть его сами!
– Да как же мы его добудем, если мы ничего не можем разобрать в этих закорючках? – стукнул кулаком по столу горбоносый.
– Разберем, – уверенно сказал Пако, – есть тут у меня один план…
Глава 17
Праздник в Сарагосе
Отправив из Лериды пленных генералов, офицеров и солдат, Сюше задержался в городе еще на некоторое время. С той же жесткостью и беспощадностью, с которой он еще несколько дней назад заявил, что разрешает грабеж, командующий принялся за его искоренение. За пару дней в городе был установлен полный порядок, а тех, кто этого не понял, быстро привели в чувство.
Двух солдат: одного француза и одного поляка – расстреляли. Француза за то, что попытался изнасиловать девушку, поляка за то, что отобрал корзину у идущей на рынок женщины. С генералом Сюше шутки были плохи…
И в скором времени жизнь в Лериде потекла так, будто ничего и не произошло. Тем более что траншеи вокруг города засыпали, а поврежденные дома спешно ремонтировали. Наведя порядок в Лериде, Сюше ненадолго заехал в Сарагосу, но почти никто из его адъютантов там не побывал. Основная часть штаба направилась к крепости, стоявшей неподалеку от Лериды. Эта крепость, а точнее, мощный форт под названием Мекиненза, находился всего в десятке лье от Лериды. Он возвышался на берегу Эбро на непреступных скалах и прочно перекрывал эту важную водную артерию.
Гарнизон Мекинензы, подавленный новостями из-под Лериды, быстро прекратил сопротивление. В ночь со второго на третье июня была заложена первая параллель, а рано утром восьмого заговорили пушки. Через несколько часов крепость выкинула белый флаг.
В Сарагосе решили с большой помпой отметить двойную победу. Было объявлено, что семнадцатого июня, в воскресенье на Троицу, будет дан огромный праздник. Но начнется он уже в пятницу, и фактически вся столица Арагона будет три дня гулять в честь побед французской армии и ее испанских союзников.
Де Крессэ въехал в город вместе с главнокомандующим четырнадцатого июня. Весь город готовился к празднику, это чувствовалось по веселому оживлению, которое уже царило на улицах, и по той торжественной встрече, что была приготовлена главнокомандующему. Сюше в расшитом мундире ехал по улицам города на белом коне в сопровождении адъютантов и эскорта польских улан. Там и сям по пути следования встречали отряды войск, построенные развернутым фронтом. Там и сям собирались толпы людей, которые махали руками, аплодировали и громко кричали: