Исполин войны. Первые месяцы войны
Шрифт:
– Ша! – спокойно, но строго заговорил вор, – Чапа, не бузи. Народ, отдыхать хочет. Пусть, начальство хавальником пощёлкает перед публикой. Да цыганочку с выходом спляшет. И пусть катятся колбаской, по Малой Спасской, в свои апартаменты! А мы, в барак свалим, пока нары не остыли, да буржуйка коптит.
Чапрыкин, хотел что-то сказать, но подумал и согласно кивнул, да затих.
Начальник лагеря, ещё раз обвёл строй заключённых строгим взором и, убедившись, что все молчат, продолжил:
– Так вот. Сам, товарищ Сталин, подписал указ о помиловании осужденных офицеров! Несмотря на их тяжёлые статьи! То есть, им, – на следующую часть предложения, он сделал ударение, – даётся, ещё один шаг к исправлению! И полное доверие, со стороны государства и всех граждан СССР! Я, как начальник лагеря, против того, чтобы, предателей Родины выпускать на свободу досрочно. Но, Великий и Мудрый, товарищ Сталин, как истинный Отец народов, смотрит глубже! Можно сказать, зрит, в самый корень проблемы! И помилованием, даёт вам, возможность искупить свои грехи, перед государством! И проявить себя, настоящими сынами Коммунистической партии! – закончив свою пламенную речь, он повернулся к гостю, по строю заключённых прошёл ропот. – Товарищ майор, зачитайте весь список! – обратился он, приезжему майору, и тут же резко повернулся к строю, и громко произнёс последнюю фразу, – Всех, чьи фамилии сейчас прозвучат, собраться у ворот, через пять минут! В противном случае, имею полное право, считать это, саботажем! А за саботаж, у нас, полагается расстрел! Расстрел, без суда и следствия! Это я, для забывчивых повторяю! – он ещё раз, обвёл строй взглядом, – Ну, вот и ладушки! – и вновь повернувшись к гостю, и заискивающе спросил, – Вы, сразу в дорогу? Или может, чайку выпьете с бубликами? У меня жена, такие бублики печёт! Просто, пальчики оближешь!
– Спасибо за предложение! С удовольствием бы остался, но дел невпроворот! – майор из центра, вежливо отказывается, – Если с собой, котомку дадите, то не откажусь.
– Сделаем! – отозвался начальник лагеря.
– Опять, сука, политическим повезло! – донёсся из отряда, чей-то голос.
– Да ты не завидуй! – тут же, ему кто-то ответил, – У них, стало на один шанс больше, сдохнуть! Ха! Либо от пули Ганса, или от своих же! От краснопёрых, схлопотать пулю, меж лопаток!
– И то верно! – согласился первый заключённый.
– Отставить разговоры! – закричал один из надзирателей, в сторону уголовников, тот, что заходил в барах будить.
– Ишь, – зашептал Чапа, соседу, – как кум, перед начальством, выпендриваешься?!
– Елизарчик, жопу начальничкам, умеет подлизать! – также тихо, ответил тот.
Заключённые принялись живо, но тихо, обсуждать новый приказ Иосифа Виссарионовича, пока начальство, устроило маленький междусобойчик.
– Кх-кх! – откашлялся майор НКВД, и строго обратился к заключённым, – Значит так, читаю быстро и повторять, два раза, не буду! Раз молчите, значит понятно! – он нарочито, выдержал небольшую паузу. Развернул список и громко, зачитал его, – Арсеньев, Айрапетян, Быков, Белянский, Калабанов, Куц, Лемешко, Самойлов, Сванидзе и Турчинской, Дегтерев, Мышкин, Минаев! С вещами на выход!
– Остальным, отбой! – надрывно скомандовал начальник лагеря, и обратился к гостю, – Товарищ майор, пройдёмте! Я вас, долго не задержу. Пару минут, и всё будет готово.
– Умеете вы уговаривать, Аркадий Сергеич! – расплываясь в дружеской улыбке, соглашается гость из центра. – Стопочка водки, у вас найдётся? А то, что-то, продрог я у вас!
– Обязательно! – послушно кивнул головой, начальник лагеря. – Мы же, понимаем! С непривычки, то оно ого-го, как озябнуть можно!
– Ну, тогда уговорили!
Офицеры, зашагали в сторону капитального деревянного сруба, где проживал начальник лагеря, Аркадий Сергеич Шпак, со своей женой.
Заключенные, не мешкая, отправились в жилой барак, желая, хоть немного ещё вздремнуть. До подъёма, осталось несколько часов. Поскольку, все знали, что всех поднимут и погонят на работу. И поблажки, не будет, выспались они или нет. А кого это волнует?
Калабанов, собрал свой нехитрый скарб. Накинул, на фуфайку с номером вместо фамилии, мешок. И вдруг почувствовал, как ему на плечо, легла чья-то рука. Зиновий, резко обернулся. Недобро сверкая глазами.
Перед ним, стоял Седой.
В его холодных и прожжённых жизнью глазах, читалось просьба. Но он, тщательно пытался её скрыть. Но чувства, нахлынувшие в то мгновение, взяли верх.
А слева, на нарах, два пожилых еврея, инженеры, устало жаловались друг другу, что завтра будет, очень тяжёлый день. Ведь людей в отряде значительно уменьшилось, а план остался прежний. И теперь, им придётся, ещё больше вгрызаться в вечную мерзлоту. Для того чтобы, ещё по одной дневной норме сделать сверхустановленной. И главное, они только вработались к старой норме…. А тут, такой сюрприз…. И главное кем? Самим Сталиным! На их взгляд, это было совсем по-коммунистически. Людей забрать, а нормы оставить!
– Штаны, не намочил? – ухмыльнувшись, спросил вор, оставаясь внешне и в голосе совершенно спокойным.
– Было бы от чего! – парировал Калабанов.
– Тогда, зенками не сверкай! – тихо заговорил вор, – Вот лучше, возьми! – Седой протянул ручной работы отличный нож-пику, тонкий, острый как бритва, и легко при надобности прячется в сапог. – Солдат, ты мужик правильный. Это подарок от меня лично. Может, пригодиться, когда.
– Спасибо. Не ожидал! – немного удивлённо ответил Калабанов.
Седой встретился взглядом с Калабановым, выдержал паузу и тихо сказал:
– Ты забыл, Солдат, мы люди с понятиями. Закон чтим и добро помним. Ты сейчас на фронт, а там, сам понимаешь, разное может случиться.
– Ещё раз, спасибо! – Седой протянул руку, и Зиновий, крепко пожал ладонь вора.
– Давай. И это…. – Седой сделал небольшую паузу, лицо старого вора смягчилось, и стало как-то добрее. На нём, появилась тоска и грусть, очевидно от нахлынувших вдруг воспоминаний, – …по возможности, окропи его германской кровью. Пусть это будет, моя маленькая месть немчуре! За моего батю, погибшего в империалистическую.
– А самому, слабо?! – ухмыльнувшись, спросил Зиновий.
– Не слабо. Ты на слове меня, как фраера, не лови! Молод ещё. Как сам видишь, мне здесь, ещё долго чалиться…. Да и к тому же, на войну, воров не берут! Закон не позволяет.
– Хорошо. Я обещаю!
– Ну вот, теперь и ладушки, – смягчая тон, произнёс напоследок Седой, – вроде как, и поговорили….
Зиновий Калабанов повернулся по-военному, на каблуках и, не оборачиваясь, вышел вслед за своими товарищами, в деревянную дверь барака. Хлопнув ею на прощание, в знак того, чтобы сюда больше, никогда не попадать. Душа трепетала, от радости и гордости, что он стал нужен Родине! Его помиловали! Но, тревога оставалась. «Что, будет завтра? Немца остановим, погоним восвояси, а им что, обратно в лагеря?!» И эта мысль, тревожила и выворачивала душу наизнанку….