Исполком
Шрифт:
– Загонять в кораль основное стадо опасно, можно смело считать; приплода не будет, а с другой стороны требования бригадира справедливы; он заинтересован в достижении хороших показателей по итогам года. Необходимо изучить ситуацию на месте, думаю вариант это, провести просчёт поголовья оленей в стаде по «тропе», – ответил я.
– Превосходно, – одобрил мой вариант Валерий Илларионович, – пастух восьмой бригады Пяк Фёдор в посёлке, забирайте его и, не теряя времени, выезжайте в стадо.
По указанному адресу я довольно быстро отыскал дом, где остановился пастух…
Это был типичный двух квартирный жилой дом из бруса с печным отоплением. Двор был полностью занесён снегом и лишь узкая утоптанная тропинка со стороны
Хозяин был на месте. Пяк Фёдор Пальхович, выше среднего роста, крепкого телосложения, медлительный, молчаливый, мужчина старше сорока лет.
Ввёл его в курс нашего разговора с директором совхоза и попросил быть готовым к выезду. Фёдор выслушал меня спокойно, задумчиво потупив глаза в пол, нахмурив брови, глухо сопел ноздрями. Когда я закончил свою речь, он подошёл к столу, на котором стояла тарелка со строганиной из оленины, крупно нарезанные куски хлеба, сложенные в ту же тарелку, не спеша, словно боясь опрокинуть, взял со стола наполненный стакан с водкой и выпил до дна одним залпом.
– Один стакан здоровью не повредит, – сказал он, вновь засвистел носом, молча, поставил стакан и, подбирая папиросу, которая лежала на краю стола с дымящей куркой «от стола», добавил, – слово директора приказ, буду готовить упряжки.
– Фёдор Пальхович, я же помню, ты не курил, – заметил я.
Пастух виновато улыбнулся и кивком головы указывая на стакан ответил на коми языке:
– Так балуюсь, когда выпиваю.
Наметили маршрут. К условленной дате пригнали две упряжки с оленеводческой бригады № 12, увязали нарты и на следующее утро выехали в путь.
Погода была изумительная. Слабый северный ветер практически не ощущался. Небо чистое без единого облачка. Посёлок спал, кругом пустынно и тихо, лишь изредка, где то залает собака, этот лай продублируют собаки в другой части посёлка и, всё! Снова утренняя тишина.
Первые километров десять проехали очень быстро. Олени были свежие, дорога укатана, упряжки неслись во весь опор. С вершины реки Сядой-хадутта поехали практически по целине, санная дорога исчезла, то ли замело, то ли каюр сбился с пути. Наст был не прочный, и олени часто проваливались, постепенно перешли от бега рысью в шаг. Склоны холмов и кроны деревьев бледным светом озаряли лучи поднимающего солнца. Постепенно горизонт стал покрываться тонкой, снежной мглой, ветер стал усиливаться, зашумели деревья. Ехали, молча, напарник был на редкость не речистым, излюбленным ответом на поставленный вопрос была его скупая улыбка и какой то мычащий звук издаваемый внутренним голосом. Метель набирала силу, видимость заметно ухудшилась, вперемешку со снежной пылью полетел крупными хлопьями снег. Вырывавшее с утра из снежной пелены мартовское солнце, окончательно скрылось за плотными облаками.
Характер местности был холмистым, мало облесённым и на всём протяжении пути от посёлка не менялся. Бесформенные возвышенности чередовались с широкими, обросшими кустарниками, низменностями.
– Погода ухудшается, – громко, стараясь перекричать вой ветра, голосил мне в ухо Фёдор на одном из стоянок, – дальше поедем вдоль русла реки Хадылава-яха, Надосаля-хадута перевалим близ устья реки Ховуто-яха. Ниже берега крутые и пойма реки Хадута сильно облесена. Без труда перевалив реку Надосаля-хадута и преодолев, по какой-то старой просеке, пойму реки, наши нарты выскочили на ещё более холмистую и густо облесённую местность.
– Это «великие» озёра Хотта, – крикнул на ходу, не оборачиваясь, через плечо Фёдор Пальхович.
Видимо Фёдор нашёл утоптанную санную дорогу, так как наши упряжки побежали весёлой рысью. Проехав по узкой перемычке между двумя озёрами, Фёдор остановил нарту. С лева и справа от нас лежали огромные, заснеженные поля озёр. В мерках здешних мест, размеры этих водоёмов впечатляют; длина более трёх километров и ширина свыше полтора километра. С северной стороны берега озёр представляют величавую холмистую гряду. Повсюду, на склонах возвышенностей, вдоль русла рек, по берегам мелких озёр, расстилались лиственные леса и ивово-ольховые рощи.
– Впереди река Нгарка-хадута, – докуривая сигарету и указывая направление с дымящей сигаретой в руках, сказал Фёдор, – там нас должны встретить.
– А, далеко до этого места? – спросил я.
– Километров шесть, не больше, – развязывая вожжи, ответил проводник.
Река Нгарка-хадута, это правый приток реки Пур. Общая длина реки с притоками 153 километра. Имеет более 20 приток. С правой стороны наиболее крупные притоки; река Хадылава-яха, Сармик-яха, Хановей- яха и Арка-харвота-яха. С левой стороны в неё впадают притоки; Ивайто сё-яха, Тыдэоттакуя-яха. Русло очень извилистое, с множеством перекатов, кос. От устья и до первой крупной притоки с правой стороны, Кораль-ю, встречаются прирусловые пески. По всей длине реки пойма сильно облесена. На реки Нгарка-хадута расположены два просчётных кораля южной группы совхозных стад. Первый кораль для просчёта оленей расположен на правом берегу, в 35 километрах выше устья реки, второй, весенний кораль бригады № 8, построен на левом берегу реки, в 50 километрах выше от устья.
Олени шустро неслись по незаметной человеческому глазу, укрытой снегом, утрамбованной санной дороге. Через некоторое время упряжки поднялись на высокий коренной берег реки и нашему взору открылись красивые живописные виды поймы реки Нгарка – Хадута. Проводник остановил упряжку и, не слезая с нарты, стоя, стал осматривать опушку пойменного леса.
– Вон, на правом берегу, избушка и загон, – крикнул я Фёдору, показывая рукой.
– Вот, что значит молодые глаза, – отозвался Фёдор, спрыгивая с нарты, что бы подобрать хорей, – а у меня зрение уже не то! Да и ещё этот ветер со снегом воспалил все глаза…
Пока Фёдор бубнил себе под нос, подбирая с земли брошенный хорей, я внимательно разглядывал стоящие впереди строения;
Объекты стояли на ровной, открытой площадке у самого берега реки. Огромный загон, построенный из деревянных жердей, на половину занесённый снегом простирался до полутора километров вдоль берега. Чуть поодаль, у северной части крыла кораля стояла небольшая избушка. Из трубы поднимался светло-сизый дымок. Рядом с избушкой стояли две запряжённые нарты.
Когда наши упряжки приблизились к загону на лай собак из избушки вышли два пастуха. Оба в добротных, зимних малицах, которые были подпоясаны национальным ремнём с кобурой для ножа. Первый был выше среднего роста, худощавый. Второй лет на десять моложе, приземистый, круглолицый.
Айваседо феликс Омылевич.
Пока мы привязывали вожжи они, озаряя загорелые лица добродушной улыбкой, подошли к нашим нартам. По тому, как они сразу вступили с Фёдором в оживлённую беседу, стало ясно, что пастухи знали о нашем приезде и ждали. Старший оленевод подошёл ко мне и протянул руку для приветствия;
– Я бригадир оленеводческой бригады, Сегой Николай Олекович, – представился он и, обращаясь в сторону своего напарника, добавил, – со мной пастух бригады Айваседо Феликс Омылевич.