Исполнение желаний
Шрифт:
Впрочем чудовищем назвали его весьма пристрастно. Нечто, похожее на средних размеров ковер, плавает в заплесневелой воде. И неизвестного в нем мало - давно изученное, вымирающее животное. До сих пор не знаю, что меня тянет к этому живому ковру. Довольно примитивное, скучное существо. Болтается себе по заболоченной воде, глотает тину, мелких рачков и прочую пакость.
Но почти каждое воскресенье прихожу я сюда и часами простаиваю у огороженного водоема.
Я вообще редко понимаю себя. Вот, например, мне нравится в ZOO, и не нравится
Мне нравится Несмеяна, а не Шапочка. А я все равно встречаюсь с доступной Шапочкой и редко навещаю серьезную Несмеяну. Мне ужасно не нравится жить так, как я живу, но я диву все так же и, наверное, буду так жить всегда...
И все эти мысли обычно приходят в мою не столь уж мыслящую голову при созерцании флегматичного ковра в зеленой жиже.
Ухожу из ZOO я уже в сумерки; расслабленный, грустный, и я звоню Несмеяне, долго молчу в трубку, она тоже молчит, мы дышим друг другу в уши, расстояние вроде исчезает, а потом она говорит: если хочешь, приезжай, а я говорю: нет, извини, я вешаю трубку.
И уже почти ночной город уходит мне под ноги сухими фонарями на асфальте, кружится тихими переулками и шумными перекрестками.
Я ложусь спать рано. По радио поют на незнакомом языке незнакомые песни, я не включаю радио и так и засыпаю под тягучий мотив чужого искусства.
И на следующий день просыпаюсь задолго до всплеска, быстро встаю, успеваю все сделать, не спеша выхожу из дома и обнаруживаю отсутствие ишака. Хорошо, что я рано встал, я успеваю к летучке и сообщаю вместо приветствия:
– - А у меня ишака сперли.
– - Опять, -- охотно откликаются соболезнующие, -- А может он сам ушел.
Бог ты мой, что за проблема? В отделе писем всегда найдется замена. Зачем ишаку ишак. Надо дать заметку в рубрике происшествий, Вась, напиши проблемную статью о несовместимости ишаков...
Острословов останавливает Вельзевул Романович.
– - Ревокур , -- говорит он мне, сатанински проникнув в сущность трагедии, -- зайди после летучки, выпишу заявку на склад. И заведи наконец сторожа, а то мы на тебя ишаков не напасемся.
Под монотонное бурчание выступающих я просматриваю почту. Одно письмо заинтриговывает меня. После летучки я иду к Вельзевулу.
– - Романыч, -- говорю я ему, -- выпиши командировку в Крестовую Падь.
– - А что там, -- отрывается он от гранок?
– - Женщину обижают. Может интересный фельетон получиться.
– - Нет, не смогу. Текучка, ты уж извини. Надо отчет с торжественного собрания. Иди на завод. Да про происшествия не забывай. Рубрика каждодневная.
– - Я не настаиваю. Спорить с Вельзевулом бесполезно. А поехать очень хотелось. И настроение паршивеет, и опять хочется пойти к живому коврику не по графику.
Весь день я хожу сам не свой, а вечером иду к себе. К своему “Я”. Третий раз в жизни.
Пока в проходной идет необходимая проверка, я вспоминаю прежние визиты к себе.
Первый раз в день совершеннолетия. Я шел, преисполненный гордости: еще бы, мне доверили общение с собственным “Я”, значит я - равноправный член общества, свободный в выборе и поступках. Даже то, что отвечать за поступки теперь я буду сам, радовало меня.
А “Я” казалось мне взрослым и чужим, эдаким учителем, которому можно доверить самое сокровенное, интимное. Но “Я” оказалось таким же мальчишкой. Оно искренне верило в невозможное, не думало о плохом и полно было энергии и счастья.
Мы, захлебываясь, рассказывали друг другу о себе, планировали сказочное будущее, сплетничали о девчонках и даже перемывали косточки родителями. И ушел я набитый эмоциями, с великолепным чувством освобождения от детства и детских сомнений, но без знания, которое так пригодилось бы. Откуда было взяться мудрости у “Я”, если опыт у нас был одинаковым.
А может и не нужно было мне тогда знание, а вера была нужна, вера и надежда, и любовь - банальный и вечный трилистник.
Второй раз пришел я к себе после окончания университета. И впечатление от беседы осталось сумбурное. Я и тогда мало в чем сомневался, требовал от “Я” практических советов, хвастался, а оно... хвасталось тоже. Но и сомневалось — я не вник тогда в это.
И вот третий визит. Неожиданный для меня самого. Еще осталось два. До конца жизни всего два.
Бесшумно сдвигается стальная дверь и я в камере связи. Одеваю легкий шлем, сажусь на кушетку.
– - Что, скучно?
– - вспыхивает в мозге вопрос.
– - Странно, раньше ты не начинал беседы первым.
– - Раньше ты тоже ни в чем не сомневался.
– - Стареем. Десять лет прошло, почти.
– - у, ну. Только не ударяйся в воспоминания. Мне, может, хуже - и то молчу.
– - Тебе может быть плохо?
– - Думаешь, отсутствие тела защищает от чувств?
– - Я вообще как-то не думал об этом.
– - Ты вообще редко думаешь о себе. Значит и обо мне.
– - Скажи, почему меня так тянет к Неизвестному Чудовищу?
– - Тебя тянет просто к неизвестному.
– - А почему я сам об это не подумал?
– - Потому что у тебя есть тело и...
– - Что “и”?
– - Ты стал нетерпеливым. И... нет меня.
– - Ну и?
– - Теперь ты и-каешь? Что “и”? Ты же сам знаешь, что все так живут. Живи и ты.
Молчу. Молчу, и мне очень плохо. “Я” говорит тихо:
– - У смежников “Я” всегда вместе.
– - Откуда ты знаешь, -- вскидываюсь, -- это же запрещено, проникать в смежные миры.
– - Умозрительно, -- смеется “Я”, -- чисто умозрительно. Смежный миров бесконечное множество, следовательно в одном из них должно быть так.
– - Но смысл? Два “Я” в одном человеке! Постоянные противоречия, муки...
– - Не знаю в чем смысл. Иди туда, узнай.
– - Но я же не смогу вернуться...